Павел Седов: … здесь попкорном не шуршат

В конце марта в драматическом театре им. Горького состоялась премьера — «Позови меня в прошлое» по пьесе Павла Рыкова. Режиссёром-постановщиком выступил Рифкат Исрафилов. Спектакль посвящен 70-летию Победы в Великой Отечественной войне.

Удивительно, но автору пьесы и режиссёру удалось собрать разрозненные эпизоды военных лет в целостную картину, при этом не превратив действо в подобие художественного парка аттракционов на тему войны, как стали делать современные режиссёры на западе, да и у нас в стране. Безусловно, авторы шли на риск. В год 70-летия Победы зритель бы не простил поверхностного подхода к этой теме. Важно было показать глубинную мотивацию тех, кто умирал на фронте, страдал в плену, выживал в тылу. Более того, ответить на вопрос: а если сейчас произойдёт что-то подобное, то как мы, наследники Победы, встретим это? И спектакль даёт ответы.

Коротко о сюжете. Группа молодых людей, опьянённая вседозволенностью ночи, разгорячённая алкоголем, попадает в музей. Акция «Ночь музеев» кажется им весёлой забавой: можно порезвиться в залах, поприкалываться над смотрителем, попялиться на экспонаты. Но очень скоро такое развлечение надоедает и под дружный хохот они отправляются «тусить» в клуб. Остаются лишь двое: Аня и Саша. Они и становятся свидетелями ожившего прошлого.

Пока шли современные сцены, откровенно говоря, хотелось покинуть зрительный зал. Чрезмерная гиперболизация образов молодых людей из весёлой компании вызывала неприятие. Из спектакля в спектакль у молодых актёров кочуют стандартные приёмы выражения разнузданности: намеки на половой акт, развязанная манера говорить, пошлый смех и так далее. По большому счёту, желание режиссёра показать, каким отвратительным может быть современное поколение, понятно. Вот, смотрите, такие, быть может, ваши дети – распущенные, глумящиеся над всем. Как они могут хранить историческую память народа, когда сами теряют человеческий облик? Ну, главное, что зритель идею ухватил, а уж как до него её донесли – тема отдельного разговора…

Итак, двое остаются в залах музея, а мы в зрительном зале. И проводником в мир войны стала музейная смотрительница. А дальше началось то, за что готов простить и волнительное ожидание перед началом спектакля, и «распущенное» начало вместе с игрой молодых актёров.

Каждая сцена это маленькая история, по которой можно написать отдельный роман. Причём с большим количеством исторически точных деталей. Автору пьесы удалось мастерски рассказать о войне сквозь призму судеб тех, кто так или иначе был связан с Оренбургом, Чкаловской (Оренбургской) областью. Зритель встречается и с великим татарским поэтом Мусой Джалилем, и с композитором Соловьевым-Седым, поэтом-песенником Алексеем Фатьяновым, фронтовым журналистом Михаилом Клипиницером, с прославленным советским военачальником Александром Родимцевым и, конечно же, с одним из самых известных участников антифашистского подполья Александром Шморелем.

Диалоги между актёрами короткие, выверенные, жизненные. Такое ощущение, что автор пьесы буквально конспектировал за реальными людьми. Это и бойцы, обожжённые боем, которым совсем уж не до интервью с попавшим на передовую корреспондентом. Им бы выдохнуть, выругаться, смыть кровь с лица, пополнить боекомплект – и снова в бой! Пожалуй, это один из самых сильных эпизодов спектакля. Очень точно удалось передать чувства, пластику и внутреннее напряжение человека, который только вышел из тяжелого боя и которому надо вновь возвращаться в это пекло.

Это и сцена, где почтальон приносит похоронку юной жене, теперь уже вдове. И взрывом раздаётся этот конверт для почерневших от горя тысяч таких же женщин.

Борьба добра и зла не прекращается ни на секунду. С фронтовой передовой зрителя переносят в застенки концлагерей. Муса Джалиль после избиений, пыток продолжает сражаться с внутренним демоном. Откажись от своих идеалов, признай правоту и главенство нового рейха, отрекись от своей родины  – и вот ты уже спасён. Так просто. Демон продолжает истязания не физические, но духовные.

Какой сущности поклоняются немецкие солдаты, у которых на пряжках ремней выбито «Бог с нами»? И в кого верит Александр Шморель, отстаивающий даже на эшафоте право человека быть свободным? Тема борьбы Бога и Демона пронизывает весь спектакль где-то намёками, где-то прямыми отсылками.  

На какое-то время я сознательно выключился из происходящего на сцене, переведя внимание на зрительный зал. С момента начала спектакля прошёл уже час…

Небольшое отступление. Первый звонок и зрители уже занимают свои места. Толпящиеся на входе школьники, начинают свой шумный проход в зал. Взрослые, вздыхая, предвкушают всю прелесть совместного просмотра. Не стесняясь, почтенный мужчина констатировал, что ему опять не дадут спокойно насладиться спектаклем.

Итак, прошёл час… По всем канонам жанра «поход в театр с классом» сидящие в партере юные зрители должны были уже заёрзать кресла до дыр, начать шушукаться, тихонько посмеиваться над актерами, освещать темноту зала вспышками от экранов своих телефонов. Но этого не было. Все они – школьники – ловили буквально каждую фразу, каждое действие, происходящее на сцене.

Рядом со мной молодая девушка не переставал вытирать глаза носовым платком. Я уже не говорю о старшем поколении: тишина зала, сценические паузы прерывались женскими всхлипываниями и мужскими тяжелыми вздохами. Поразило то, что даже парень, на вид лет 30, сидевший правее меня, время от времени с усилием потирал подбородок, видимо, борясь с подкатывавшим к горлу комом.

В этот момент над сценой загорается экран. С его белого полотна в зал смотрят глаза узников фашистских лагерей смерти. Евреи, русские, поляки, украинцы, мужчины, женщины, дети – ни национальность, ни возраст, ни пол – ничего… Только глаза, наполненные горем и ужасом пережитого. А на сцене в этот момент допрашивают немецкого офицера, охранявшего эту «фабрику смерти».

Сознательно не берусь пересказывать весь сюжет и финал спектакля. Это нужно увидеть самому, окунуться в атмосферу прошлого и перенести её в настоящее. Дать оценку самому себе: а ты помнишь всё это, ты готов выстоять и пережить подобное?

Уже после спектакля я шёл в гардероб в окружении школьников.

— Классно! Мне понравилось. Я всё это помню, — делилась впечатлениями с подругами одна девочка.

— Да ничё вы не помните, — пытался подначить её одноклассник.

— Ну, может не всё. Но мы помним, Дима, — с обидой ответила школьница.