Короткая историческая память

Когда недожеванный хамон стал ценнее солдат и матросов.

Нет, этот текст – не о российской армии. И не о конфликте на Украине. И даже не о продовольственных санкциях. Он – о короткой исторической памяти, о том, что, несмотря на тысячи прогулок по граблям, уроков извлекать мы так и не научились.

Так уж вышло, что август для России всегда был не лучшим месяцем. Очень неладным. И сейчас неделя за неделей сыпятся на голову страшные даты, ужасные годовщины, которых ты совсем не хочешь, о которых стараешься не думать. В пятницу – шесть лет пятидневной войне, первой войне моего поколения, на которую ушли мои ровесники. Сегодня – «Курск». Мы тогда были школьниками, не читали газет, только телевизор с родителями смотрели, но об этом говорили в школах, на кухнях, в очередях — везде.

Но что у нас на повестке дня? В СМИ – наш ответ Чемберлену, продовольственная безопасность, Донбасс, машины и вай-фаи, консервы и сыры, кровавая Эбола, несчастная Газа. А вот «Курска» и Осетии как-то не видно.

Их не видно на госканалах. Нет этих тем и на региональном телевидении. Не говорят о «Курске» и Осетии на информлентах РИА и RT, ИТАР-ТАССа и Интерфакса. Так, краткие сюжеты, панхиды, редкий случай – сорокаминутная документалка. Молчат об этом большие и малые, провластные  и оппозиционные политики, молчит «сурковская пропаганда», молчит «пятая колонна». Редкие голоса есть, но это не крики – шепот. Нельзя о таком кричать. Но если шепчет миллион – услышат, а если пара тысяч – нет.

Так уж устроена Россия. Память у нас короткая. Не покажут по ТВ – и не вспомнит никто. Многие ли помнят, когда началась первая Чеченская? А вторая? Метро, Норд-Ост, Буденовск? А кто-то запомнил, в какой день на Славянской сошел с рельсов вагон? Нет, никто, почти никто.

Да и те, кто помнит, если честно, с радостью забыли бы. Только забыть не получается. Но с каждым годом помнят все тише, спокойнее. Сейчас все громче про окорока и сыры. Зажрали историческую память. Просанкционировали. Отдонбассили.

А поскольку забыли – получите с каждым годом все больше. Все больше пинков, затрещин и подзатыльников. Техногенных, антропогенных, экономических. И снова – на грабли, на грабли.

Искать духовные скрепы можно в синодальном отделе РПЦ. Можно – в казачьем царстве. Можно – в белогвардейских мундирах, а можно – в Красной армии. Найти духовную скрепу можно поддав пинка хиппи у подъезда, отправив в армию незамужнюю тридцатилетнюю, переименовав области в губернии, вернув имперский флаг и запретив кружевное белье. Только все эти скрепы растворяются в глотке вместе с норвежским лососем.

Настоящие скрепы – они тут, рядом. В календаре. В обложках старых газет. В подлинной исторической памяти, которая не всегда пахнет триумфом, но никогда не обманывает.