Рождество на Святой земле

В России продолжаются святки — двенадцать праздничных дней «от звезды и до воды», то есть от появления первой звезды в канун Рождества и до крещенского освящения воды. В христианской традиции — время с Рождества Христова до Крещения Господня. Так получилось, что значительную часть Святок 2007 года я провел на Святой земле, а Рождество встретил в Вифлееме. Об этом и рассказ.

В Вифлеем мы приехали накануне Рождества. Вифлеем это палестинские территории. Мы оказались там, в период относительного затишья в непростых палестино-израильских  отношениях. И все же было странно видеть на улицах подростков с автоматами в руках. Православных групп прибыло не очень много, хотя к началу торжественного богослужения в храме Рождества столпотворение на площади у входа все же было.

Дело в том, что единственный для паломников   вход в храм называется  «дверью смирения». Она когда-то  благодаря очень низкой высоте заставляла даже самых важных посетителей спешиться с лошади, входя в святое место.

Вход регулировали палестинские полицейские и те же мальчики с автоматами, которые оттесняя дулами одних, открывали проход другим, видимо родственникам и согражданам.

Перед алтарем есть значительное пространство, куда можно подняться по нескольким ступеням. По обе стороны несколькими рядами стоят стулья, на которых, во время богослужения, сидят вип-персоны.

Маленькое отступление: не стоит удивляться стульям в православном храме. Множество из них считаются паломническими, куда люди приходят  издалека, и им попускается  сидеть на службе. Такова древняя традиция.

Именно на эту площадку вынесла меня толпа. Скромно прислонившись к стулу, я стал ждать начала богослужения. Впереди меня расположились румынские монахини, а позади православная молодежь из России.

Пространство между стульями тоже заполнялось паломниками, но тут откуда-то сбоку появилась палестинская полиция и стала сгонять людей с возвышения. Меня удивило, что их главный чин – полковник – прекрасно говорил по-русски. Меня, как крайнего в ряду не тронули и позволили остаться на месте. Стулья стали заполняться. В основном арабского вида женщинами с непокрытой головой.  Ждали Махмуда Аббаса, сменившего Ясира Арафата, но не изменившего традиции, по которой глава Палестинской автономии присутствует на главных христианских праздниках.

Наконец, Аббас появился.

Началась служба, которая, на мой взгляд, проходила  довольно странно, если не сказать бестолково. В основном службу вели клирики Иерусалимской церкви, а это, как известно, греки. Хор же был из арабов-христиан, отличавшихся красно-черным облачением. Следом служили и русские батюшки, допущенные в алтарь. Все это выливалось в вавилонское смешение языков. Да тут еще в левом, северном  нефе у алтаря возник непонятный шум и крики. Люди на стульях, несмотря на торжественность и святость момента легко на них вскакивали и смотрели в сторону инцидента. Что там произошло мне доподлинно неизвестно, но по слухам там  с кем-то подрались служители армянской церкви…

Литургия завершилась и по моим часам полночь уже миновала. Я обернулся к достаточно экзальтированной российской православной молодежи с предложением пропеть или хотя бы прочитать тропари Рождества. К моему удивлению «пылающие верой» юные паломники не знали даже первого тропаря «Рождество твое Христе Боже наш…».

По винтовой лестнице из храма, в крипту – грот Рождества, чтобы принять причастие, стали спускаться люди. Сначала греки, потом арабы, потом русские православные священники. Один из них — рыжебородый мне особенно запомнился. Он только что не подпрыгивал перед алтарем, делая знаки своим прихожанам, чтобы они  записывали этот торжественный для него момент на видеокамеру.

В этот миг стало невероятно стыдно за себя самого и за некоторых присутствующих. То, что происходило вокруг  — походило не на богослужение, а на какое-то шоу, в котором каждый претендовал чуть ли не на главную роль. Я решил не спускаться в крипту, думая, что подобным причастием я смогу обмануть только самого себя. Бога-то не обманешь.

С трудом пробившись к выходу, пройдя через «врата смирения» я отправился к своей далекой гостинице, на другом конце города, раздвигая веселых мальчиков с автоматами.

Я шел и думал, что Господь не только велик, но и неизмеримо милосерден к нам грешным, если попустил такое почти кощунство в святом месте, в святое время.

Я не брал с собой на службу ни видеокамеры, ни фотоаппарата, надеясь посвятить это время молитве.

Да вот… не получилось.