Яна Ческидова: У меня маниакальная потребность заполнять каждый квадратный сантиметр полотна

^{фото: галерея искусств «На Пушкинской»}

В галерее искусств «На Пушкинской» последнюю неделю работает выставка оренбургской художницы Яны Ческидовой «Песни». Недавно живописец встретилась с посетителями и ответила на их вопросы. Мы публикуем отрывки рассказа о жизни, творчестве, героях и Ташле.

Всё начинается с…

Творческий путь, по словам художницы, начался… смешно. Она оканчивала школу, и оказалось – не то, что бы это было неожиданность – что умеет рисовать и «нужно пристраивать». Пристроили – в художественное училище. Тогда Яна Ческидова умела рисовать, как и некоторые дети, – немножко. Училась не слишком усердно, а потом втянулась.

— В это время меня хотели выгнать, а я подумала: «Ничего себе!» Стала бегать с блокнотиком в руках. Поняла, что всё очень интересно, — призналась живописец. – Но это не было массово. Что там на первом курсе? Сначала были простые рисунки ручкой и карандашом.

Узнаваемый стиль Яны Ческидовой практически не менялся. Но был период, когда она рисовала абстрактные работы, потому что завидовала мужу, художнику Александру Курилову: «Он может, а я что, не могу?» Работы были неплохими, но до супруга было далеко, так что живописец оставила эту затею.

Девятнадцатилетняя учительница

Когда Ческидова окончила живописно-педагогическое отделение училища в 19 лет. Из-за того, что тогда был Советский Союз, она должна была «отдать долг» выучившей её Родине и отработать учителем черчения и рисования.

— И вот мне было 19 лет, на мне – длиннющая юбка, длиннющий свитер, цепь и лыжные ботинки. Тогда не было же нормальной одежды. Мы покупали лыжные ботинки в магазине «Старт», вставляли туда цветные шнурки,  – вспоминает она. – И у меня были ребята до 7 класса. Взрослые подростки. Они меня не слушались. И я поняла, что ничему не смогу их научить – они меня серьезно не воспринимали, да и выглядела я несерьезно. И я им говорила: «Рисуйте, что хотите! Только не шумите, пожалуйста».

На открытии выставки «Песни» к виновнице торжества подошла девушка и сказала: «Яна Анатольевна, а вы у нас преподавали!». Сейчас Ческидова не хотела бы учить детей, потому что при работе с ребятами нужно фильтровать информацию:

— Нет, я не матерюсь, но для детей нужно аккуратно подбирать слова. А если я буду подбирать слова, то это равносильно тому, если я буду сильно задумываться, когда рисую. В моём случае лишнее. А вот взрослым… Их бы я не учила рисовать, а учила не бояться рисовать.

Неголодный художник

Яна Ческидова работает менеджером в строительной компании и о том, что труд отнимает время у творчества, не жалеет:

— Мне кажется, если бы у меня было много свободного времени, я всё время думала, почему я не каждую секунду художник. Не может быть так. Иногда хочется просто полистать планшет, чем-то таким заняться, а потом оп – и взять в руки кисти, — объясняет художница. – Бывает, когда прихожу куда-то по работе, а там моя картина висит. Немного неловко. Был такой случай, когда я вижу – моя абстрактная картина. Спрашиваю, а чего это она кверху ногами висит? А мне: «Почему? Всё правильно!» Я говорю: «Но видите, там буковка “Я” вверху. Перевёрнутая».

Живописец смущается от таких ситуаций, ведь приходит не как художник, а как менеджер. Кстати, в компании знают, что она рисует.

Заполняя пространство

Яна Ческидова работает без эскизов и не умеет писать на заказ. Образы могут всплыть совершенно случайно: вот видела она ситуацию или человека, а подойдя к рабочему месту, вспомнила образ. У неё, что поразительно для творческих людей, нет страха перед белым холстом, она просто идёт и работает. Ведь времени не так много…

Художница заполняет всё пространство — по её словам, от переизбытка чувств, и выстроить его невозможно.

— Если честно, то я не знаю, как оправдаться в этой ситуации. У меня в одной картине куча народа, а в зале целая толпа. У меня есть маниакальная потребность каждый квадратный сантиметр заполнить. Пишу холсты на природе, я это всё не придумываю. Там постоянные движения. То ветер, то кошка пробежала. Каждый раз, рисуя, ты же не заешь, что тебя ждёт, а потом накрывает с головой и ты чувствуешь, что вот оно, — расставляет все точки на i Яна Ческидова. – Любой художник, подходя к холсту, вряд ли думает: «Что я сейчас человечеству скажу!». Трагедия, если человечество не заметит или неправильно поймёт.

Маленький холстик Ческидова может нарисовать и за 15 минут, а более глобальные работы – в три приёма. Из любимых картин – «Превер», потому, что автор знает, о чём они, но словами сказать это невозможно.

То, о чём написано

— Мне иногда очень трудно. Хорошие друзья в личку шлют стихи: мне понравилось, и ты прочитай. А мне редко, когда что-то нравится. Нравится Превер, не вся Цветаева и Ахматова, очень нравится Гумилёв и не весь Анненский, а из современных я как-то и не знаю даже, — ответила на вопрос о поэзии Ческидова. – Это не сильно моё, я думаю, что очень трудно быть поэтом. Когда я читаю стихи и знаю автора, я понимаю, как он хотел что-то передать, но нам, художникам легче, потому что слова такие конкретные. А пятно краски ты сам можешь интерпретировать.

Ташлинские «Икарушки»

Акварель Яна Ческидова пишет дома, в городе – в мастерскую некогда ходить. А вот холсты – летом в деревне. На вопрос из зала: «Из-за того, что быстрее сохнут?» — художница уточнила, что из-за свободного времени и героев. А ведь персонажи её картин – местные жители без прикрас. Здесь и забавное, и грустное, и трогательное, и неожиданное.

Как-то в Ташле прошёл не забавный, но поучительный случай: художники написали много холстов, уложили их на машину и спокойно поехали. Но в пути их застигла буря, клеенка слетела, а вместе с ней – половина нарисованного. А потом уже стали умнее и писали: «Художник, помни о лаке!»

— Я люблю деревню, поэтому рисую её. Была как-то целая серия про деревенских персонажей. Дружили с соседями, местными жителями. Всё, что можно, мы про них знаем, и всё это эгоистично взяли, — рассказала Ческидова. – Вот, например, картина «Икарушка». Напротив нашего окна есть тарзанка. Местные дети знают, что рядом живут художники, и поэтому у них было развлечение: они с такими выпученными глазами летели в нашу сторону на тарзанке. Местные жители видят наши работы, нормально относятся. Спрашивают: «Нормально писать не умеешь?» Отвечаю, что нет.

Уродцы

Ческидова никогда не обижается, когда её персонажей называют уродами: обижается тот, кто сам готов обидеть. А у всех же вкусы разные.

— Я в принципе понимаю, о чём они говорят, в героев вложена моя симпатия. И те, кого я рисую, это знают. Обычно отвечаю: «Ну, нет, не уроды». Но не доказывала это.

А вот в первых акварелях были действительно утрированные персонажи, особенно в эротической серии. Сейчас подобное, по мнению художницы, не нужно: всему своё время.

— Сейчас ты уже интересуешься лицом, а если грудь где-то есть, то это прекрасно, но важнее глаза. Наверное, потому, что мы тогда были как щенки, дети, мы горя не знали, и поэтому как бы своё незнание показывали через внешние эффекты, — вспоминает живописец. – То есть те картины резкие, я их люблю, я вижу в них достоинства, но я понимаю, что они жестокие. А я жестокой не была. Это был выпендрёж, так думаю. Не могу сейчас за того человека говорить. Но если бы они были мягче, то были бы пошлые. А то в них было что-то зверское.

Святое утро и Валерий Газукин

Утро для Яны Ческидовой – святое время. Картина «Крадущиеся» – об этом:

— Картина о том, когда дети маленькие, кошки хотят спать и пока они спят, нужно успеть сделать максимум. Не в смысле оладушки пожарить, а поработать. И вот я крадусь, а кошка за мной бежит, тихо-тихо это всё. Утро всегда было святым временем, меня никогда не трогали. Ты пиши-пиши, потом нас покормишь.

Художник Валерий Газукин тоже жил в Ташле. Ему была тяжело приходить в гости к живописцам через всю деревню, но он потихонечку шёл к ним утром в гости. Обычно, когда он приходил, Ческидова работала. Спрашивала, ничего, что она пишет, а то именно сейчас нужно, — и творила, разговаривая с ним. Так рождались шедевры.

— И я помню, писала смешную картину «Ой, кто» смешной, где все с перевёрнутыми головами. Тогда курица зашла в дом. Начала писать, Газукина ещё не было. Но было ощущение после двух-трёх штрихов, что это именно та работа, ради которой в этом году ехала в деревню. Приходит он, и я же не ангел, думаю, всё обломится. Но нет. И это лучшая работа за ту поездку. На следующий год история повторяется, и, в общем, так было несколько раз. Это были мои любимые работы. Приходил Газукин, я извинялась и продолжала рисовать. А сейчас… И Газукин ко мне не зайдёт, чтобы я нарисовала шедевр. Вся надежда на себя. И холст я написала такой "Космическая скотина" — там Газукина с нами нет, но есть отражение в зеркале.

На пятки

Главный совет молодым художникам от Ческидовой – не слушать никаких советов. Если человек это делает, он знает, зачем. Последние 2 года у неё невероятное уважение к молодым людям, занимающимся творчеством. Ведь тогда, когда был «Союз нерушимый», о художниках заботились. Были заказы.

— А сейчас молодёжь отдаёт себе отчёт, что творчество – не заработок, они будут работать где-то. И отдавать себя. Они такие молодцы. Молодёжная выставка была такая чудесная. Я так радовалась, ходила, представляла, как маленькая девочка стоит у этого большого холста, как она эту краску мешает, большой холст, а она такая маленькая, и у неё опыта нет. И всё вместе. Это так здорово, это чувствуется. Они сильнее, самостоятельнее. Мы были защищены – временем. А наши дети – всё сами…