Олег Рукавицын: Обгоревшее сердце Цхинвала
В журналистской практике форс-мажор – часть работы, даже привыкаешь. Помнится, в одной крупной газете столицы, я слышал, как народ, уходя на выходные или заступая на дежурство по изданию, молился: «Только бы ничего не случилось!».
Это слегка противоречит всеобщему мнению о нашей любви к сенсациям и кровожадности. Бывает, идёшь на работу, думая, какой бы фильм посмотреть вечером, а оказываешься в непонятной точке на карте, даже за пределами России. Впрочем, это предыстория.
Мурлыча под нос нечто неудобоваримое, услышанное в маршрутке, я появился в своей московской редакции. Таким же днём как сегодня, 8 августа, но 10 лет назад. В коридоре меня перехватил шеф и, глядя печальными глазами, сказал: «Грузия напала на Осетию. Был обстрелян Цхинвал. Сегодня ты летишь туда».
Домой я не успевал, поэтому, купив в магазине сменную майку и зубную щётку, отправился на военный аэродром Чкаловский в Подмосковье.
Летел с замечательным журналистом и другом, нашей землячкой Нигиной Бероевой, которая улыбнулась мне и сказала: «Я знала, что это будешь ты».
Военкор «Комсомолки» Александр Коц к тому моменту уже находился там, и эту короткую, но отнюдь не бескровную войну, он запомнит на всю жизнь. Их БТР попал в засаду.
«Я журналист!», – кричал Саша, поднимая руки. «А я – киллер…», – сказал грузинский спецназовец, поднимая ствол. В момент выстрела майор Денис Ветчинов «снял» спецназовца, погиб, но спас Александра…
Осколками гранаты военкору посекло кисть, которую потом лучшие врачи уже в Москве собирали по косточке.
Мы увидели чёрный обгоревший город. Пожары уже стихли, но руины «еврейского квартала» старого Цхинвала царапали небо копотью уцелевших кое-где стен. Люди вылезали из подвалов, служивших бомбоубежищами.
Система залпового огня «Град», которую грузинская сторона использовала против мирного населения, – чудовищное оружие. Странно, что уцелело хоть что-то.
Город был чёрным ещё и оттого, что не было света. Российские военные раздавали жителям хлеб, какие-то продукты. Испуганная бабушка смотрела в дыру от прямого попадания снаряда.
Потом был митинг. Плачущие женщины в чёрных косынках, потерявшие своих детей. Их было много. И Валерий Гергиев, дирижёр с мировым именем, прилетевший поддержать земляков.
Он смотрел на руины, на подбитую технику, и по лицу было ясно, что человек не может поверить в происходящее. В то, что уютный городок, где он занимался в музыкальной школе, никогда не будет прежним.
Дома можно отстроить заново, но то, что внутри тебя, не залатаешь на скорую руку. Боюсь, это навсегда.
Финал – концерт-реквием в память о погибших. Прямо на лестнице сожжённого здания парламента. Горели свечи. Над тёмным городом плыли скорбно-торжественные ноты Седьмой симфонии Шостаковича.
газета «Оренбуржье»
