Нина Мартыненко из Александровского района вспоминает свое военное детство

Лишения и тяготы войны выпадали не только на долю бойцов и командиров Красной Армии. Не легче приходилось и тем, кто оставался в тылу: старикам, женщинам и детям. Кто подсчитает, сколько их умерло от голода, болезней, травм на производстве? Дети войны — это особая тема для осмысления жизненных приоритетов. С малых лет познавшие тяжелый труд, голодавшие, испытавшие горечь потери отцов и братьев, они находили в себе силы не только помогать взрослым в работе, но и учиться.

О своем тяжелом детстве сегодня вспоминает жительница Александровки Оренбургской области Нина Владимировна Мартыненко. Всю жизнь она проработала бухгалтером. Заведовала финансами в райпотребсоюзе, сельсовете, ветеринарной станции. С мужем воспитали двух сыновей. Сейчас у Нины Владимировны четверо внуков.

— Тяжелые были годы. Надеть нечего, голодно, холодно. В школу ходили по очереди. На всех не хватало ни верхней одежды, ни обуви. В нашей семье во время войны было семеро детей. Мама с нами управлялась одна. Папа воевал на фронте. Помню, пришло нам письмо о том, что он пропал без вести. Но, слава Богу, через какое-то время пришло другое, написанное чужой рукой, так как отец не владел грамотой. В нем сообщалось, что папа ранен и находится в госпитале. После Победы он вернулся домой и прожил до 90-х годов.

С началом войны ребятишки сразу как-то повзрослели. Нас не нужно было заставлять что-то делать, даже пятилетних. Мы помогали маме по хозяйству, выращивали овощи в огороде. Хоть и была у нас корова и несколько курочек, мы не знали вкуса мяса и яиц. Все приходилось сдавать государству, уплачивая продналог. Нас сопровождало постоянное чувство голода, но никто не капризничал. Знали, что мама сама недоедала, а нам отдавала последние крохи. Никогда не забуду ее нежный задумчивый взгляд.

Жила на нашей улице Советской одна семья, сейчас уже не вспомню их фамилию. В ней было четверо детей. В семью пришла похоронка. Их мать не выдержала этого горя и повесилась. До весны было еще далеко, а зимой особенно голодно. Так вот, пока детей не забрали в детский дом, наши матери кормили и ухаживали за ними по очереди. Мы одежду донашивали друг за другом. У меня было любимое платье, которое стало мне коротким, и рукава на локтях протерлись до дыр. Мама сшила из платья кофточку и отдала младшей дочке из той семьи. И мне нисколько не жалко было. Когда детей приехали забирать в детдом, у них собрались все жители улицы Советской. Дети плакали, не хотели уезжать. Самый маленький бегал босой, в одной рубашонке и улыбался. Его было особенно жалко: ножки тонкие, ушастенький, белобрысый. Много лет у меня тяжелый осадок на душе лежал. Как будто моих братьев и сестренку увозили. После войны уже старший сын из этой семьи приезжал в Александровку, прошел по всем домам бывших соседей, всем привез подарки и поблагодарил за то, что не дали пропасть в лихую годину. Каждому он поклонился в пояс, а наши женщины при этом причитали и плакали.

И радость, и горе переживали вместе. Придет в дом письмо с фронта, соберутся женщины и перечитывают по нескольку раз, никаких секретов ни от кого не было. А уж если похоронка — всем миром горевали.

Знаете, из чего хлеб пекли? Собирали картофельные очистки, пригоршню отрубей, пригоршню муки, а в основе опары — лебеда. Каким же вкусным казался нам этот хлеб! Летом выручала речка. Тогда в Молочае много разной рыбы водилось. Я до сих пор не могу спокойно смотреть, если увижу в мусорке выброшенный кусок хлеба.

С малолетства у нас была работа. Вставали рано, а так хотелось поспать. Помню, подойдет мама к полатям за печкой, поцелует каждого в щечку и тихим голосом говорит: «Вставайте, идите за лебедой, хлеб надо печь». А потом корову в стадо выгнать, в огороде прополоть и полить грядки, кизяка наделать. Топили-то, в основном кизяком да соломой. А уже тем, кому десять лет исполнилось, и вовсе отдыха не было, шли работать в колхоз. И с быками управлялись, и зерно молотили, и навоз на ферме чистили. Опять-таки, кизяк для общественных помещений делали.

Когда пришел с фронта отец, всех детей вперемежку с соседскими поставили в ряд и сказали ему: «Угадывай, где твои дети?». У отца слезы потекли, а мы кричим ему: «Ты мой папка». А ведь самые мелкие даже не видели его ни разу. После войны в нашей семье родилось еще двое детей. Всего нас стало девять братьев и сестер. В настоящее время в Александровке проживаю я одна. Брат и сестра живут в Оренбурге, а еще один брат в Белоруссии. Остальных уже нет в живых. Но живы в нашей памяти воспоминания о тяжелом военном и послевоенном времени.

Андрей Андреев, газета «Звезда»