Митрополит. Оренбуржец пять лет возглавлял Ленинградскую и Ладожскую епархию

 

Как-то во время подготовки очередной и, как водится, срочной телевизионной передачи в редакторский кабинет осторожно постучали.  В дверь, также осторожно, протиснулся знакомый нам Пётр  Снычёв. Слегка смутившись, он попросил отснять телевизионный сюжет о его старшем брате Иване. Заметив наше замешательство, Пётр Матвеевич добавил:

— Поверьте, тема того стоит. Он был митрополитом.

Через неделю сюжет был свёрстан и запущен в эфир.

Братья

Иван на корточках смиренно  сидел на холодном полу, в  полумраке храма его профиль размывался вечерними сумерками. Петр негромко позвал брата, тот даже не повернул головы.

-Прямо истукан какой-то! -чертыхнулся про себя Петр и позвал громче.

-Не мешай отроку,- промолвил подошедший сзади священник.- Это наказание за непослушание.

-Иван, да чтоб ослушался!- удивился Петр.- В жизни  не было такого.

-Переусердствовал малость, во время поста довел себя до полного истощения, — продолжил священник. —  Владыка Мануил повелел давать келейнику по стакану молока в день, а он отказался.

…В семье Снычевых их  было пятеро. Пять  братьев, характеров, судеб. Иван шел  четвертым. С малых лет  он отличался послушанием и какой-то задумчивостью. Сядет где-нибудь в уголке, и размышляет о чем-то своем, а потом вдруг спросит старших:

-А что будет после смерти? Куда денутся наши души?

Отец, не отличающийся особой верой в Бога, в недоумении смотрел на сына, а потом отправлял его  по какой-нибудь хозяйственной надобности, чтобы отвлечь от неразумных мыслей.

Однажды, когда после переезда с голодной Херсонщины семья Снычевых  уже жила в Сорочинске, над селением нависла тяжелая туча и разразилась большая гроза. Надо же было такому случиться, что в открытую форточку их бедного глинобитного домика на Илекской влетела шаровая молния. Все, кроме Ивана, опрометью выбежали из комнаты. Когда, спустя некоторое время, домочадцы осторожно открыли дверь, то увидели подростка целым и невредимым. Матвей Яковлевич ничего не сказал, только неловко перекрестился и погладил сына по голове.

Как-то раз  ребята  затащили Ивана на танцы. Шел сорок третий год.  Где-то громыхала война, а Сорочинск жил своей жизнью. Днем и ночью дымили   эвакуированные мастерские Харьковского авиационного завода, в госпиталь то и дело поступали раненые, на железнодорожной станции сутками громыхали составы. Временами из летнего сада, одной из немногих достопримечательностей того времени, раздавалась музыка. Устраивались танцы.

Братья перелезли через высокий забор и  очутились на танцплощадке в толпе молодежи. Заиграла музыка, молодежь пустилась в пляс. Петр заворожено смотрел на улыбающиеся лица и  на время упустил брата из вида, а когда нашел его, то опешил. Тот стоял, прижавшись к решеткам площадки, а в глазах его читался  ужас.

-Ты что, Ваня? Это же танцы, надо когда-то привыкать…

— Бесовские пляски, прочь отсюда, скорее!- бормотал Иван, крестясь и закрывая лицо руками.

Петр еще раз с завистью посмотрел на танцующую молодежь и полез через решетку сада  вслед за братом.

Келейник

Этот августовский день накануне Ильи-пророка в семье  Снычевых запомнили навсегда. Иван еще более замкнулся в себе, стал часами пропадать у священника отца Леонида. Петр, по — своему любивший старшего брата, пытался быть рядом с ним, но дальнейшие события разлучили их.

В конце сорок четвертого  Ивана забрали  на службу в Армию, где он  все по той же причине чуть было не попал под трибунал. Сослуживцы  знали о пристрастии послушного новобранца  к богослужению  и не мешали  ему, когда тот, забившись в какой-нибудь уголок,  шептал свои молитвы. Однажды за этим занятием его застал замполит и потребовал суда по законам военного времени. Спасибо, заступился один капитан — дело замяли. Вскоре Ивана Снычева   комиссовали по болезни, но домой он уже не вернулся.  В храме святых апостолов  Петра и Павла в Бузулуке ему  предложили скромный пост пономаря, на что он с радостью согласился. И вот здесь божий промысел свел его с епископом Мануилом, только что назначенным на  Оренбургскую кафедру.

Владыка сумел увидеть   в послушном келейнике то, что другими не замечалось – устремленность к вере, молчаливое сосредоточие, необычайное  усердие в исполнении обрядов послушания. Между ними устанавливаются отношения, которые выходят далеко за пределы обычных храмовых обязанностей. Рукоположенный  в январе 1948 года  в сан иерея, теперь уже отец Иоанн, неразлучен с владыкой во всех его поездках по  епархии.  В послевоенное лихолетье это было далеко небезопасно. Приходы лихорадило, то и дело возникали внутренние раздоры, не дремали внутренние органы.  Осенью сорок восьмого архиепископа Мануила  на долгие семь лет ссылают в Мордовские лагеря. Отец Иоанн впервые почувствовал  себя  одиноким и осиротевшим.

Чтобы отогнать от себя черные мысли, он весь отдается богослужению и поступает сначала в Саратовскую  семинарию , а затем -Ленинградскую духовную академию, которую  блестяще заканчивает со степенью кандидата богословия, и на некоторое время остается на кафедре  богословия  в качестве профессорского стипендиата.

Высокий сан

На ту пору вернулся из ссылки архиепископ  Мануил и отец Иоанн неожиданно для всех оставляет кафедру и возвращается к старцу-святителю. Они вместе усердно работают  над  архивами церковной истории, систематизируя их и придавая им научное обоснование. У отца Иоанна проявляется  тяга к литературному творчеству, он тщательно готовится  к защите магистерской диссертации и в феврале  1966 года успешно осуществляет свой замысел. Через три года его утверждают епископом Куйбышевским и Сызранским.

Казалось бы, высокий сан отодвинет его от мирской суеты и повседневных мелких забот о епархии. Однако, как свидетельствуют хроники,  Иоанн, как и прежде,  с увлечением занимается церковным пением. С особой силой в нем развивается талант художника. Он увлекается, казалось бы, уж вовсе несвойственным для владыки занятием-  составляет рисунки для священнических облачений, а потом создает единственную в своем роде мастерскую по их  пошиву.  Его часто можно видеть в столярной мастерской с рубанком в руках — владыка с удовольствием мастерит церковную мебель. Не чуждо было ему переплетное дело. Он продолжает собирать духовную библиотеку, пополняя архив ценнейшими книгами прошлых столетий. Некоторые из них  редактирует и переводит для доступного восприятия.

Есть и другая сторона жизни, скрытая от людского глаза. В редких встречах он все также доверяет  свои самые тайные мысли и переживания брату. Петр к тому времени уже был  многодетным семьянином, по-прежнему жил  в Сорочинске, перебиваясь, что называется, с хлеба на воду. Из этих разговоров Снычев -младший только мог догадываться , что у владыки помимо преданных ему людей немало и ненавистников, и что на  жизнь его  даже покушались, о чем свидетельствуют два сломанных ребра. Не все ладно было и в приходах. Власти то и дело  вмешивались в дела церкви, приходилось много ездить, вести переговоры, улаживать все мирным путем.

Сохранились  дневники владыки, в которых он со скрупулезной точностью описывает события каждого дня. Когда вчитываешься в них, то понимаешь каждодневные переживания этого человека. Он никогда не проявлял своих эмоций на людях, всегда был предельно мягок и спокоен. Вот только одна записей от 19 ноября  1971 года : « Получил из Ульяновска печальные вести. Уполномоченный опять не зарегистрировал исполнительный орган села Кивати. Вот издеватель настоящий и формалист  в высшей степени! Гоняет людей за сотни километров  в зимнюю стужу, не жалея стариков.  Всем этим я так  расстроен, что всю ночь не мог уснуть…»

Назначение

В середине лета  1990 года Священный синод русской православной церкви под председательством  Патриарха Московского и всея Руси Алексия Второго назначает  Высокопреосвященного Иоанна Митрополитом Ленинградским и Ладожским. В то время среди духовенства Петербург считался  чуть ли не духовной пустыней. На пятимиллионный город здесь значилось  12 приходских  православных храмов, их которых добрую половину составляли  кладбищенские церкви.

За пять с небольшим лет, в течение которых  Митрополит Иоанн возглавлял Санкт-Петербургскую епархию, количество действующих храмов возросло  более чем в три раза.   Повсеместно создаются  приходские воскресные школы, в северной столице учреждается  духовное училище, в обычных учебных заведениях начинают изучать Закон божий.

Владыка основывает  издательство Санкт-Петербургской Митрополии, выступает  в телепрограмме «Храм», радиопередаче «Колокол». И везде он проповедует чистоту помыслов,  активно выступает за демократические преобразования и в то же время открыто высказывается против явных перекосов в большой политике. Однажды во время одного из активов  он открыто высказал свои взгляды президенту. Зал притих, ожидая взрыва, но Борис Ельцин только косо посмотрел на неожиданного оппонента, а ведущий поспешил сменить тему разговора.

Митрополит умер внезапно вечером второго ноября 1995 года. Петр Матвеевич, оставшийся один из всех  пятерых братьев,   не верит официальной версии его кончины, утверждавшей то, что смерть наступила в результате инфаркта.

— Скорее всего, здесь не обошлось без вмешательства внешних сил,- говорит он.- Из последних  наших встреч  можно было только догадываться, что брата что-то сильно  беспокоило.

Если вам придётся бывать в Санкт-Петербурге, загляните на кладбище  в Александро-Невской лавре. Найдите могилу митрополита, поклонитесь, постойте какое-то время в этой кладбищенской тишине. Для души больше ничего и не надо.

Виктор Шумеев, «Сорочинский вестник»