Александра Колесникова помнит день начала войны

Александра Павловна Колесникова родилась и провела детство на хуторе имени 1 Мая Курской области. Стоял  он на реке Свапа, что со старославянского переводится как «хорошая вода».

Действительно, воду из реки в те времена можно было пить, и она ничем не отличалась от родниковой.

Хутор насчитывал 25 дворов, большинство населения составляли некогда зажиточные, впоследствии раскулаченные крестьяне.

Как вспоминает Александра Павловна, когда ей исполнилось четыре года, родилась она в 1930-м году, родители перебрались в Днепродзержинск, а дочку оставили на попечение дяди и тети. Отец Александры поступил на службу в НКВД, мама до войны вела домашнее хозяйство.

И сейчас, несмотря на прошедшие десятилетия, Александра Павловна помнит день начала Великой Отечественной войны. В хутор на взмыленной лошади прискакал уполномоченный, радио в домах еще не провели, а газеты доходили с опозданием, и зачитал сообщение Молотова к советскому народу. По улицам хутора прокатился бабий вой. Хмурые лица мужиков красноречиво говорили о надвигающейся беде. Несмотря на пропаганду о молниеносной войне на территории врага, свежи еще в памяти были воспоминания о Первой мировой и Гражданской войнах. Все понимали, что немец — враг серьезный, но еще не ведали, насколько жестокий и бесчеловечный.

Почти всех мужчин призвали на фронт уже в первые дни войны. Забегая вперед, скажем, что на хутор вернулся лишь один, остальные сложили головы на полях сражений. Не вернулись с войны и два сына отцовой сестры, у которой жила в детстве Александра Павловна. Ее отец, защищая Курск, был ранен, лежал в госпитале. После повторного тяжелого ранения, полученного в битве за Москву, скончался в госпитале от полученных ран. Ни его жена, ни дети долго не знали о месте захоронения любимого человека. И лишь в начале двухтысячных родственники Александры Павловны, проживавшие в Москве, совершенно случайно увидели братскую могилу, на которой была выбита фамилия ее отца. К сожалению, мама до этого момента не дожила.

В первые месяцы войны наступление немцев было стремительным. Отступавшие через хутор, потрепанные боями части Красной Армии не вносили оптимизма в жизнь хуторян. Солдаты призывали селян к эвакуации, но возникал закономерный вопрос: «Кто будет заниматься ее организацией?». Ненадолго бабы с ребятишками перебрались в соседнее село, а затем вернулись в родные хаты.

И вот в хутор зашли немецкие солдаты. Их нашествие ознаменовалось грабежами. Тащили со дворов кур, поросят, телят, выгребали из домов мало-мальски ценные вещи. Эта культурная нация представляла собой в то время полчище варваров, которым были неведомы человеческие чувства.

Александра Павловна вспоминает, что осталось у них три гуся. Бабушка с тетей спрятали девочку в погреб, при этом одного гусака она взяла в руки и крепко прижала к себе. Так не страшно было сидеть в темной яме. Сверху крышку погреба женщины присыпали соломой. Немцы же ходили по дворам и в поисках погребов тыкали в землю шомполами. Над головой Александры раздался стук металла о дерево, тут еще гусак голос подал. Раскрылась крышка погреба и в проеме показалось самодовольная физиономия упитанного фашиста. Он схватил девочку за шиворот и одним рывком выкинул из импровизированного убежища. Ударив ребенка, солдат сгреб в охапку гусака и ушел. Бабушка и тетя, наблюдавшие за этой сценой в щели ветхого сарая, кинулись к девочке, которую трясло от страха так, что руки ходуном ходили.

После немцев в хутор заезжали полицаи из местных предателей и бывших военнопленных. Эти тоже не церемонились и подбирали то, что еще оставалось от их хозяев. Кто зверствовал больше? На этот вопрос Александра Павловна ответила кратко: «Одинаковы были».

Свидетели тех событий вспоминали, что в годы оккупации не слышно было даже трелей знаменитых курских соловьев. Как будто вся окружающая природа погрузилась в мрачное бытие.

Одновременно с оккупацией Курской области в местных лесах появились партизаны. В отряды входили жители деревень и поселков, советские солдаты, бежавшие из плена, окруженцы.

Партизаны пользовались поддержкой местного населения. Ребятишки хутора имени 1 Мая, в том числе и Александра, носили народным мстителям корзинки со скудной едой: картошкой, капустой, свеклой. По просьбе партизан вели наблюдение за полицаями и немцами.

— Забирались на высокое дерево и смотрели. Когда показывался вражеский обоз, кубарем скатывались и сообщали об этом партизанам, — вспоминает Александра Павловна.

Час освобождения наступил на исходе 1943 года после разгрома фашистских полчищ на Курской дуге. Ребята стали свободно бегать в лес и обследовать места стоянок партизанских отрядов. Основными игрушками тогда стали стреляные автоматные и винтовочные гильзы, которых в округе валялось на земле бессчетное количество. Останавливавшиеся в хуторе советские солдаты помогали женщинам по хозяйству. Оставляли кое-какую одежду. А крестьянки, в свою очередь, подкармливали солдат чем могли.

Работать Александра Павловна начала с раннего возраста. Уже в 12 лет погоняла быков на пахоте, вязала вместе с мамой и другими женщинами снопы в поле, таскала 70-килограммовые мешки с зерном.

В 19 лет уехала в Москву к родственникам, имея за плечами всего 4 класса образования. Война и оккупация не позволили девушке закончить хотя бы семилетку.

В Москве 5 лет работала на строительстве домов, там познакомилась с будущим мужем. Он проходил воинскую службу, а после демобилизации увез невесту в Казахстан, откуда был родом. Сорок лет прожили в Актюбинске, родили и воспитали сына и дочку.

В 1994 году перебрались на жительство в село Каменку Александровского района. Сейчас Александра Павловна живет в доме своего сына и снохи. Дочка, выйдя замуж за поволжского немца, семьи которых в годы войны переселяли в казахские степи, уехала вслед за мужем в Германию. На родине, в Курской области, у Александры Павловны живут брат и племянница. Она ездила к ним в гости, пока жива была мама. Сейчас возраст и здоровье не позволяют совершать столь длительные поездки. Но Курские леса и речка Свапа часто снятся ей по ночам. А над курскими полями и лесами вот уже более 75 лет вновь слышны соловьиные трели.

Андрей Андреев, газета «Звезда»