Победа дорогой ценой

Воспоминания Василия Александровичя Насейкина ветерана Великой Отечественной войны, стрелка, автоматчика

Когда началась Великая Отечественная Война, мне было четырнадцать лет. Родился и жил в селе Бараково Шарлыкского района. Село расположено в двенадцати километрах от райцентра на правом берегу реки Неть притока реки Салмыш. Неть называли мы речкой, маленькая она по ширине и глубине. Слева и справа от села два оврага с ручейками летом, в весной они разливаются, бурлят и наполняют Неть вешними водами.

В пойме огороды под овощи, больше картошкой засевали, в поле за селом общественная земля колхоза имени Ворошилова, там всё засевали зерновыми культурами. Есть и лес в нашем околотке, рощицы с лиственными деревьями и кустарниками, а на полянах – луговые травы. Сельчане мирно жили, занимались крестьянским трудом, одни привыкли к колхозному строю, вторые смирились. Коллективизация была, когда мне было четыре года, не помню, что она дала и что взяла, чтобы улучшить крестьянский уклад жизни. Перед войной не слышал каких-то намерений изменить общественный строй.

Наша семья состояла из семи человек: родители, два сына и три дочери; я среди них старший. Как мы были обеспечены материально не задумывались, хлеб, молоко и овощи на столе были всегда, а мясо больше осенью и не вдоволь, а по кусочкам. Носильных вещей всегда нахватало, летом дети босиком ходили, да и взрослые по двору, на огородах не одевали обувь, а зимой одни валенки на троих. В колхозе работал из семьи один отец, а мать управлялась на подворье и по дому с детьми.

О войне с Германией узнал на третий день. 24 июня в школе был выпуск учеников старшего класса, вручили свидетельства об окончании. Завуч односложно сказал о начавшейся войне, а, когда вышли из школы, увидели почтальона. Он приехал из Шарлыка и раздавал газеты и письма. Народ не расходился, стояли и слушали мужчину с газетой в руках. «Война началась с Германией, этот сильный враг пошел на нашу страну», — услышал я от него.

Признаюсь, это событие печальной новости не произвело на меня душевного потрясения. Знал, что победно закончилась война на озере Хасан с японцами, победили финнов под Ленинградом, на западе расширились наши границы присоединением к нам западной Украины и западной Белоруссии.

Германская война ворвалась в мирное село неожиданно и размахнулась черной булавой по всему живому. Ежедневно около сельского совета толпились люди. Мужчины с котомками уезжали в Шарлык в райвоенкомат, их со слезами провожали жены, дети, матери, отцы. Основной, общей темой разговора в селе была война, события на фронте, что пишут земляки, которые служили на западной границе СССР.

У меня возникла потребность читать газеты, радио в селе не было. В газете «Правда» опубликована речь товарища И.В. Сталина, с которой он выступил 1.07.41 г. по Всесоюзному радио. Тогда я прочитал полностью, а сейчас из архива привожу в сокращении: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей Армии и Флота! К Вам обращаюсь я, друзья мои! Вероломное нападение Гитлеровской германии на нашу Родину, начатое 22 июня, продолжается. Над нашей Родиной нависла серьёзная опасность. Красная Армия, Красный Флот, и все граждане Советского Союза должны отстаивать каждую пядь Советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села. Все силы народа – на разгром врага. Вперед за нашу победу!» («Правда», 1 июля 1941 г.).

В районной газете тогда был опубликован отклик на речь вождя Советского государства. «На второй день после выступления по радио товарища Сталина 230 членов семей рабочих и служащих райцентра села Шарлык работали в колхозах и 26 человек — торфоразработках».

В августе принесли повестку нашему отцу явиться в райвоенкомат. Он был в поле, началась уборочная, работал в полеводческой бригаде на лобогрейке, косили пшеницу, комбайнов в колхозе мало, торопились убрать созревший хлеб в срок.

Приехал вечером, а во второй прощальный день собрались на проводы родственники, соседи, из соседнего села приехал отец моей матери – наш дедушка – Иван Мерзликин.

Все говорили только о войне, сколько мужчин ушло из села на фронт, кто служил до войны в армии, на кого пришли похоронки. Мать, после сказанных известий в селе, вскрикнула со слезами: «Как же я буду одна, без мужа с детьми, их пятеро, один меньше другого?!». «Не убивайся, Ульяна, вернется твой Александр, где мы, а где германии, пока его довезут до фронта и война кончится», — сказала соседка для успокоения своей подруги. «Хорошо бы так, да вряд ли», — ответила мать.

Молчаливый и угрюмый старший по возрасту из сидевших за столом был наш дедушка. Он воевал в Первую мировую войну на Германском фронте. По его рассказам, я знал, что он попал в плен к немцам, держали там долго, работать на них заставляли. Вернулся живым, здоровым, не покалечили.

Ветеран Первой мировой войны сказал на прощание и свое мнение: «Германец не один пошел на нас войной, долго продлится убиенное горе людям, но он нас не одолеет, весь народ поднимется».

Отец не отводил от матери глаз, от нас – детей. Не было у него пожеланий, заверений, а просьбу ко всем высказал: «Вы уж тут по-родственному, по-соседски, в случае чего подсобите Ульяше, одинока останется». Перед отъездом в военкомат отец мне наказ дал: «Ты, Вася, старший в семье, всю мужскую работу старайся исполнять; будь моей заменой».

Отца проводили, дом без него опустел, не скоро придёт, не хлопнет калиткой, не пройдет по-хозяйски по двору, не принесет гостинец или обнову для детей. Горе всех сокрушает, а наше велико еще и потому, что велик страх за судьбу отца.

Впервые меня поставили выполнять настоящую мужскую работу в полеводческой бригаде на уборке урожая. Вручили двухрожковые вилы и сказали, что буду работать отвальщиком на лобогрейке отца, она никем не занята. Казалось просто: сваливай скошенную пшеницу с пола лобогрейки в валок одним махом, чтобы валок был кучным и колосья не рассыпались по сторонам. Так будет меньше потерь при подборе валов комбайном.

Приехал домой обмякшим, руки ноют и висят как плети, в пояснице – боль, в волосах запуталась шелуха от колоса. На недомогание пожаловался матери. Она подошла ко мне, прижала голову к груди и проговорила: «Терпи, сынок, хлеб убираешь, а хлеб – основа нашей крестьянской жизни».

Утром мать разбудила меня с трудом. Дала мне узелок с овощами, отварила яиц. В бригаде готовили супы, каши и мясо было. Потом подает мне свой платок и говорит: «Завяжи на поясе потуже, чтобы грыжа не образовалась на животе».

От отца письма приходили редко, сначала писал из Бузулука, где проходил военную подготовку, а потом на оборону Москвы направили. Последнее письмо от него было в январе 1943 г. Мать не выпускала из рук развернутый солдатский треугольный конверт из листа ученической тетради и повторяла написанное отцовское беспокойство: «Идут ожесточенные бои под Москвой, не знаю, выживу ли я».

Вскоре пришла похоронка: «Красноармеец Александр Федорович Насекин погиб смертью храбрых при обороне столицы нашей Родины Москвы». Причиненное войной горе нашей семье показало насколько оно невосполнимо и ужасно.

Война вырвала из семьи кормильца, самого нужного, сильного человека и предала смерти. Страх смерти пугал меня. Жажда жизни возросла в моем сознании. В семье стал замечать, как я пользуюсь их расположением; младшие сестры и брат порой не могут обойтись без меня. В селе Бараково лозунг: «Все для фронта, все для победы!» требовал много от жителей. На фронт все больше призывалось мужчин, подростков вербовали на военные предприятия в области, в селе обрабатывались все колхозные земли, почти не сокращалось животноводство, у всех засевались огороды, колхозу помогали, а некоторых обязывали работать. Вместо ушедших на фронт мужчин-механизаторов работали женщины и подростки.

«В Зерклинской МТС Шарлыкского района 34 девушки, ранее учившиеся на трактористов, изъявили желание работать на тракторах». Несмотря на тяжелое время, сельская школа не закрывалась, учебный год для старших классов заканчивался на месяц раньше и начинался на полтора месяца позднее. Подростков обязывали заниматься военно-прикладными видами спорта и ввели новый предмет «Военное дело».

Незабываемыми в памяти остался день 11 ноября 1943 г. В сельском совете собрали юношей села призывного возраста, больше было моих сверстников 1926 г. рождения. Мне тогда исполнилось 16 лет и десять месяцев. Приехали к нам капитан из райвоенкомата и двое из Шарлыкского райкома комсомола.

Фото: http://victory.rusarchives.ru

Капитан рассказал о тяжелой обстановке на фронте, о геройских подвигах защитников Родины. Наша армия становится сильнее. Тыл поставляет на фронт новое оружие и технику. Наши самолеты не хуже немецких, а танки по огневой мощи, по броневой защите превосходят. Гитлеровцы бегут под напором наших войск.

«Вы будете громить оккупантов на завершающем этапе войны», — сказал капитан.

Женщина, райкомовский комсомольский работник, сказала, что в армии вручат грозное оружие и технику хорошо подготовленным, политически зрелым бойцам, преданным Родине. Кто из вас не вступил в ВЛКСМ, мы можем сегодня принять.

В тот же день нам выдали комсомольские билеты и повестки на призыв на военную службу. Мать знала, зачем вызывали меня в сельсовет, и встретила как уходящего на фронт солдата: «И тебя забирают в армию, подрос, окреп, там ты оказался нужнее, чем дома. Береги себя, будет к тебе судьба милостива, вторая смерть обойдет стороной наш дом».

Через день в Шарлыке сформировали команду из призывников района и санным обозом на лошадях отправили в Чкалов [Оренбург]. В столовой областного призывного пункта хорошо покормили, выдали сухой паек и пешим строем двумя колоннами отправили на железнодорожный вокзал. Привезли в Башкирию в военный городок Алкино под Уфой в 30-й учебный стрелковый полк. Мы, шарлыкские, держались вместе. Прибывших стали переписывать, заполнять карточки учета. Спросили, кто желает заняться канцелярской работой. «Есть у нас Василий Насекин с хорошим почерком», крикнул мой одноклассник. Так я обрел первую воинскую должность в армии в ноябре 1943 г.

Одели нас хорошо, в новые шинели, к ним ватные телогрейки, шапки-ушанки, все с иголочки. На полевые занятия выходили только в валенках, морозы были крепкие, зима снежная.

«Изучаем только стрелковой оружие. А где же танки, самолеты?», — говорили мы между собой. «А что автомат ППШ с семьюдесятью патронами в диске разве плохое оружие?» Роту фрицев можно уничтожить», — нашелся у одного ответ неудовлетворенным военной учебой.

Весной состоялся выпуск стрелков-автоматчиков и сразу же эшелоном на фронт. К осени второй выпуск подготовленных бойцов с отправкой в действующую армию. Командир учебной роты дважды меня не включал в списки убывающих. Возможно, он запомнил из моей биографии, что у меня погиб отец на фронте, а в семье остались сиротами малолетние дети.

Не спрашивал ротного, не просил ни о чем, положился на судьбу. Наслышан, что судьба без нашей воли определяет жизнь и смерть, долголетие и преждевременную кончину. Помнил и другое: береженого Бог бережет.

В сентябре 1944 г. судьба войны не обошла меня, на фронт потребовался. Спешно формировалась команда, в которую вошли все солдаты переменного состава, подразделений обеспечения учебного процесса, командиры учебных подразделений и почти все преподаватели 30-го учебного стрелкового полка. Выпускники «учебки» пополнили ряды 49-го стрелкового полка, который организационно входил в первый Украинский фронт.

Фото: io.ua

Тогда рядовому составу не доводились до сведения о стратегических задачах фронта. Исследуя свой боевой путь, я отыскал в истории Великой Отечественной Войны, что командующий первым украинским фронтом Маршал Советского союза Конев решил нанести мощный удар с Сандомирского плацдарма в направлении Хмельник, Радомское, а в дальнейшем на Бреслау.

Массирование сил и средств на направлении главных ударов должно способствовать стремительному наступлению. Чтобы как-то представить «массирование» приведу такие цифры: на 1 км. фронта – 230-250 орудий и минометов, 80-115 танков и самоходно-артиллерийских установок, от 13-до 17 инженерных рот. («История Второй мировой войны», т.10, стр. 62).

Только после артподготовки, прицельного бомбометания, проделывания проходов в минных полях стрелковые части атаковали уцелевшего в обороне противника. Командование дорожило жизнью солдат. В лоб обороны без подготовки наступления не атаковали.

В цепи наступления наш командир взвода лейтенант Харченко Василий Александрович всячески старался уберечь нас в бою, продвигаясь скрыто, используя складки местности, вперед высылали на марше дозорные машины, сыночками он нас называл.

От Сандомира до Бреслау прошли за три недели с боями днем и ночью.

19 января 1945 г. танкисты двух танковых армий первого Украинского фронта и передовые подразделения 52-ой общевойсковой армии пересекли границу Германии.

Выполнили приказ, вошли на немецкую землю. Меня поразило, что не было местных жителей, бежали от страха возмездия или был приказ эвакуироваться в глубь Германии. В пустых сельских опрятных кирпичных домах хозяева оставили в подвалах копченые окорока, консервы в банках, пряности, сушеные фрукты. Стоял я в недоумении и размышлял: «Что немцам не хватало для жизни, чтобы пойти на нас войной или захватить, приумножить свои богатства?». Россия была беднее Германии. Нашу экономику подорвали разрушительные потрясения: Первая мировая и Гражданская война, голодные 1922-ой, 1933-й годы, раскулачивание и принудительная коллективизация, репрессии и миграция целых народов.

Когда подошли к немецкому, хорошо подготовленному к обороне городу Бунцлау, напоролись на минное поле и начался от противника артобстрел. Наступление захлебнулось. Город расположен на правом берегу реки Бобер, притока Одера. Попытка наших танков прорвать оборону была нерезультативной. Немцы применяли фаустпатроны, в каждой пехотной роте у них было по 15-20 фаустников. Их патроны были бронепробиваемыми. Наши танки из-за распутицы не могли маневрировать, двигались только по дорогам с твердым покрытием.

Немецкие «юнкерссы» обнаружили нас и стали поливать пулеметными очередями и бомбить. Я стоял около танка Т-34 и смотрел, как наш истребитель сражался с немецким стервятником. Вдруг кто-то рванул меня сзади, сбил с ног и волоком потянул под танк. Обругал я его твердыми словечками, лежим рядом, прижавшись к гусенице, и видим пули подняли фонтанчики земли на том месте, где стоял.

Сам погибай, а товарища выручай – закон боевого братства исполнялся в войну. Признаюсь, чего я боялся на фронте, так это попасть в плен к немцам, видел, как они зверствовали над мирными жителями; остаться калекой после войны, семье не помощник, а обуза, смерть витает в бою над солдатом. Вера была в душе, что останусь жив. Мать говорила: «Хватит одной смерти семье».

Придержали нас фашисты около Бреслау. Узнал от грамотных солдат, что в этом городе захоронено сердце М.И. Кутузова, и стоит памятник, а тело его покоится в Санкт-Петербурге. «Мое сердце всегда было с русскими солдатами», — говорит фельдмаршал.

Подошло к нам подкрепление, хорошую помощь оказали летчики Второй воздушной армии. Бреслау пал под превосходящими силами Советских войск. Фашисты отходили, в плен не сдавались. Мы понимали, что война повернула к своему окончанию.

Помню, вечером получали приказ: занять оборону на достигнутом рубеже, отрыть окопы, наметить секторы ведения огня. В то время я был командиром отделения, а воинское звание «ефрейтор», на погонах по одной лычке, но золотого цвета.

Утром подъехала к нашему расположению машина; из нее выскочила женщина в военной форме и зычным голосом крикнула: «Ребята, победа!». И началось: палили из автоматов, «Катюши» дали три победных залпа, вверх взмывали ракеты, бросали пилотки, каски, кричали и плакали от радости.

Это было 9 мая 1945 г., а 10 наш 49 стрелковый полк направили в Чехославакию, на пополнение наших войск. В Праге фашистские боевые группы окопались, хорошо вооружились. Превосходящими силами их вынудили сложить оружие.

После окончательной зачистки фашистов на оборонительных объектах и полного освобождения Чехославакии начфин полка всему личному составу выдал по пачке денег, а солдатам и сержантам представил увольнение на трое суток. Мы, молодые, решили отдохнуть с размахом, зашли в маленький ресторанчик, конечно, выпили, опять же за победу, закусили, стали расплачиваться, а хозяин денег не берет. «Вы же герои», — говорит он по-русски.

Так закончилась, казалось, для меня война. Я подсчитал: когда пришел в полк в сентябре 1944 г. в нашей роте было солдат и сержантов 120, офицеров 4, а 12 мая 1945 г. от старого списочного состава роты осталось солдат и сержантов 60, офицеров 2. Выбывали по двум причинам: убиты и ранены.

После непродолжительного отдыха полк готовился к длительному марш-переходу от чехославацкой столицы до советской границы в город Львов. Транспорта было мало, оставили войскам чехославацкой группы. Погрузили имущество, прицепили орудия, подразделения в пеших колоннах в обратном направлении пошли с изменением курса на 180 градусов. Тяжелым был этот переход. Как оказалось, и там мы были нужны. Бендеровцы оседали в населенных пунктах Западной Украины, бесчинствовали, устанавливали свои порядки, не признавали местную советскую выборную и назначенную власть.

Приходилось мне ходить с группой автоматчиков на прочистку сел, отдаленных хат и бендеровских куреней. Нас, фронтовиков, украинцы и поляки днем встречали хорошо, приглашали в гости, угощали национальными блюдами, отравлений не было, не слышал, а ночью оставшихся в селе солдат обстреливали. Местные власти не пытались даже расследовать теракты, по-видимому, боялись местных банд.

Последняя моя служба проходила в 24-ой стрелковой дивизии старшим писарем строевой части. 15 октября 1950 г. уволен в запас в воинском звании «старшина».