Заговорил и наш «Максим»

Воспоминания Михаила Васильевича Михайлова ветерана Великой Отечественной войны

На фото: Михаил Васильевич Михайлов, ветеран  ВОВ, стрелок, радист

Любое дело не бывает без трудностей, а у больших дел и большие трудности. Моя жизнь, а вернее, — прожитые мною и моим поколением годы были насыщены большими делами, событиями государственной важности и потрясениями мирового значения.

Родился я 20 ноября 1924 г. в крестьянской семье в селе Егорьевка Гавриловского района Оренбургской области. Отец был мастеровым в селе по плотничьему делу. Выезжал и в другие сёла строить дома и надворные постройки. По словам мамы, у отца не было прилежности к земледелию, а вот строить, мастерить он любил. Наш дом был лучшим в селе.

В межсезонье, т.е., с поздней осени, всю зиму и до весенней оттепели, отец занимался другим ремеслом – валял валенки: тогда в селе они были основной обувью.

Когда началась коллективизация, семья наша в 1930 г. переехала на хутор Перепёловка Екатерининского района Оренбургской области; в колхоз вступили при первом обобществлении хозяйств. Новый уклад жизни в селе отца не волновал. Специальности плотника и валяльщика были и будут востребованы.

На хуторе не было школы, поэтому ходил я в школу в селе Гнездовка. Окончил семь классов и пошёл работать в колхоз в полеводческую бригаду. В посевную за плугом, на бороновании, в сенокос на сенокосилке, на конных граблях собирал скошенное и подсушенное сено в валки, а в жатву – на лобогрейке. Всюду было трудно и непосильно подростку.

По направлению колхоза с радостью поехал на курсы трактористов. Почётная и нужная специальность меня воодушевила. Труд механизатора меня увлёк, появился интерес к технике, изучил устройство гусеничного и колёсного тракторов. Радовали результаты моего труда во время уборки урожая, где весной пахал и сеял. Хлебное поле волнуется на ветру золотыми колосьями. Отцовский инструмент меня так же привлекал. Из доски и полена я научился самостоятельно делать необходимые в быту вещи.

В мирное село с вековым крестьянским укладом ворвалась 22 июня 1941 года война; гитлеровская Германия вероломно напала на Советский Союз. Красная Армия не могла остановить врага, наши войска отступали в глубь страны. Оккупанты подошли к Москве, захватили Украину, Белоруссию, Прибалтийские республики. В селе стали призывать на фронт мужчин, даже подростков. В семьях оставались женщины с малолетними детьми; в колхозе не хватало рабочих рук.

Мы, юноши призывного возраста, с большим вниманием читали газеты. Помню, в августе 1942 года гитлеровцы вышли к Сталинграду и на одном из участков фронта прорвались к Волге. Началась Сталинградская битва. В этом месяце меня призвали в Красную Армию и зачислили курсантом Чкаловского пехотно-пулемётного училища.

Через полтора месяца учёбы курсанты нашего училища были направлены во 2-ую Гвардейскую армию генерала Малиновского, которая вышла из боёв на пополнение в Рязанскую область.

Курсанты-оренбуржцы прибыли в село Радчино, а от него пошли строем в «Радчинский лес».

— Вот здесь мы будем жить. Первая наша задача – построить землянки, складское помещение и для бытовых нужд, — поставил задачу командир роты и обозначил места взводам на отлогих скатах оврага.

Все землянки за десять дней были готовы для проживания в зимних условиях. Горячая пища была постоянно, хлеб выдавали тёплым. Прибывшим выдавали зимнюю форму одежды: к шинели – телогрейки, валенки, шапки-ушанки.

В октябре эшелоном отправились в сторону фронта на юго-запад. Где-то на полустанке нас выгрузили, и походным порядком мы пошли на сближение с противником. Слышали гул артиллерийских залпов, взрывы снарядов и мин, разрывы авиационных бомб. Вдали, на небосклоне, видели не пламя, а зарево от него.

Наш пулемётный расчёт поставил «Максим» на лыжи, коробки с пулемётными лентами – в руки; за плечами у кого карабины, у кого – автоматы ППШ, и пошли по степи по проторенной по снегу дороге. Была ночь, темно, ни справа, ни слева никаких поселений; ни огонька, ни дорожных знаков. Видим только заснеженные спины впереди идущих солдат, да слышны поскрипывания снега от валенок.

Вдруг впереди справа и слева на колонне – очередь крупнокалиберного пулемёта. Ракета осветила наш походный строй, и вновь уже массированный огонь нескольких пулемётов. Опешили, растерялись и бойцы, и командиры; по команде и по личной инициативе развернулись в боевой порядок и стали отстреливаться. Заговорил и наш «Максим», трассы пулемётных очередей направили на выстрелы противника.

С нашей стороны нарастал пулемётный, миномётный и орудийный огонь, а у противника ослабевали натиск и плотность огня. Немцы стали отходить отстреливаясь. Утром охватом с двух сторон мы окружили село Нижнекумское и выбили из него немцев.

Ночной бой мы проиграли. Гитлеровцы опередили нас и застали нас врасплох. Лучше у них сработала разведка: безошибочно определили направление нашего движения.

Потери у нас были большие. Во время этого сражения я встретил своего одноклассника Гнездовской школы, Сергея Григорьева. Он сидел на снегу с перебитыми ногами, и рядом с ним – санитарка. Он попросил меня:

— Останешься живой, – передай моим родителям, что произошло со мною.

Только в 1946 году я посетил родителей Сергея. Он не выжил после такого тяжёлого ранения и там же был похоронен.

После первого боя мы узнали от командиров, что наша 2-ая Гвардейская армия вышла навстречу немецкой армии генерала-фельдмаршала Манштейна. Он шёл выручать окружённую в Сталинграде 6-ю немецкую армию Паулюса. Сталинград в нашем тылу, а мы идём по направлению к Дону. Войска Манштейна цеплялись за каждый рубеж при своём отступлении.

 В плавнях нижнего течения Дона шли ожесточённые бои. Освободили посёлок Арапчин и юго-западнее от него станицу Ольгинскую. Строго на запад от них на правом берегу Дона – город Старочеркасск.

Мне, солдату, тогда трудно было понять замысел старших начальников на наступательный бой при освобождении двух городов. 9 февраля 1943 года мы при массированной поддержке артиллерии и танков освободили город Старочеркасск, а вечером с наступлением темноты получили приказ освободить другой город – Новочеркасск. Расстояние между городами – двадцать пять километров.

К утру подошли к Новочеркасску и заняли оборону. С рассветом получили новый приказ отступить к Старочеркасску. Отходили по льду реки, по зарослям тростника. Наше продвижение немцы заметили с правого высокого берега и открыли огонь.

Пуля от автоматной очереди настигла меня, ранила в правую ногу. Свалился от боли, из валенка сочится кровь. От своих отстал. Ползу с остановками и вижу – впереди и справа идут по льду немецкий офицер и с ним три солдата. Подошли к нашему лежачему солдату; что-то мародёры вытащили из его карманов и выстрелили в упор, добили немощного.

Лежу, затаился; пошли в моём направлении, меня не видят. Медлить дальше нельзя, от них одно помощь – на тот свет отправить. Направил на них автомат ППШ, прицелился и длинной очередью по ним, по мародёрам, прострочил. Офицер и солдат упали, а двое уцелевших побежали к своим на правый берег.

С немецкой стороны, с правого берега, дружно заговорили пулемёты. Все пули, слава Богу, прошли мимо меня.

Прикидываю в уме: за офицером и солдатом немцы придут обязательно, и мне будет конец. Ползком добрался до берега высотою в полметра. Для меня это оказалось почти непреодолимой преградой, но выбрался. По зарослям, опираясь на автомат, иду на одной ноге, вторая – волоком. Вспомнил – недалеко от реки пролегала санная дорога. Шёл с отдыхом, пятился на четвереньках и вот она – дорога жизни. Вижу – идёт солдат с перевязанной бинтами рукой. Попросил его помочь мне снять валенок и перевязать рану. Одной рукой он не смог стянуть валенок. На наше счастье, вскоре подъехала повозка, которая собирала неходячих раненых.

Погрузили меня, и я потерял сознание. Очнулся в полевом госпитале. Затем отправили в стационарный госпиталь №4943 в город Зерноград. Там находился на лечении до августа 1943 года.