Оренбурженки вырвались из осажденного Славянска

Наша землячка Наталья Гусева вырвалась из Славянска и приехала искать родственников в Оренбург.

– Если бы мы не уехали, обязательно бы ввязались. Вы не смотрите, что мне 71 год. Я могу борщи, например, варить для мужчин… Муж бы обязательно ружьё в руки взял – ведь нельзя же просто смотреть со стороны на то, что там творится, – говорит Наталья Петровна.

Ноги улиц не забыли

Живёт она в Славянске (ударение на «а»). Вернее, жила до февраля этого года. С мужем поехали к дочери в гости, в Москву. А тут как раз всё и завертелось… Уехали буквально из-под бомбёжек.
– Соседи наши сутками сидели в подвале, нет ни света, ни воды. Мобильные заряжали от привозного генератора. Звонили – говорят, по 500 человек ежедневно у колодца очередь. Зимой отопления не будет, – это уже ясно. Люди еду на костре готовят, школы разбомбили.

И всё-таки они до сих пор хотят вернуться в Славянск, в котором осталась не только квартира – осталась привычная жизнь. И может, попытались бы вернуться, но не пускает дочь, она категорически против, чтобы родители возвращались на линию огня.

– Часто любуюсь на закат, какая это красота и великолепие! И вот так этим духом проникнешься, что остаётся только удивление: как же можно воевать, если ты хоть один закат в жизни видел? Или вот запах луговой травы поутру, аромат свежего хлеба – какое счастье, что мы в этом мире живём! – Наталья Петровна Гусева (в девичестве – Филатова) широко развела руки, словно пытаясь обнять и Урал, и Зауральную рощу.

В Оренбурге она не была больше 30 лет, но, несмотря на многочисленные перемены, уверяет, что старый город помнит чуть не наизусть: ноги сами выводят на знакомые улицы!

Она родилась в Оренбурге в 1943 году, прожила здесь до 11 лет, пока мамы не стало. Большая часть детства прошла на улице Цвиллинга. В родной и любимый город она приехала на несколько дней в компании дочери не только из чувства ностальгии, но и по обязанности: восполнить, если это возможно, утраченную историю своей семьи и передать её детям.

Первым делом, конечно, на памятную улицу. Удивительно, но даже повезло встретить старую знакомую. Обнялись, рассказали друг другу, что помнили, попили чаю с тортом. А потом спросила совета у всех, кто готов был отозваться, и начала поиски: обратилась к историкам, специалистам по генеалогии, попыталась поднять приходские записи Никольского собора, сходила в городской музей, что на Набережной, подала заявку в Дом памяти. Вот только исходные данные очень скудные.

– Мама моя, Анна Степановна, родилась в 1915 году. Она дала мне свою девичью фамилию – Филатова. Работала мама заведующей лабораторией крупозавода № 14 на Цвиллинга. Сейчас от него ничего не осталось, но я хорошо помню – она меня часто брала на работу, я там играла с весами, каталась на счётах.

Умерла мама от рака в 40 лет. Родилась я на улице 9 Января, лучше всего помню Цвиллинга, ещё довелось пожить в переулке Тупом. Там мы жили вместе с двоюродной бабушкой Королёвой Анной (отчества не знаю), её дочерью – моей тётей – Анастасией Федотовной Козловской и её сыном Георгием (я звала его Жоркой).

Про отца не знаю ничего. По фамилии восстановить невозможно – родилась я вне брака, только отчество от него и осталось. Мама говорила, что он лётчик, и, наверное, поэтому мне с детства нравилось всё военное. Ещё мама хотела меня Любой назвать, но отец её переубедил: «Нет, Наташа будет!» Вот и всё…

Не жизнь – роман! Без кавычек

После смерти мамы опеку над ребёнком взял родной дядя – он увёз девочку в Троицк. Но отношения не заладились, и боевая Наталья сама себя определила в детский дом – село Петровское Саракташского района. Закончила там школу в 16 лет и попала по распределению в колхоз, где два месяца со своей детдомовской подружкой Валей Сотниковой проработала дояркой. Никто даже и не думал о том, чтобы обеспечить девчонкам хоть какие-то условия и платить зарплату.

«Выбираться надо, а то пропадём здесь», – решили они и отправились к председателю. Выбили расчёт в размере 40 рублей и поехали в Оренбург. Дальше – училище, общежитие и несколько месяцев работы штукатуром-маляром.

А потом судьба вмешалась: в отсутствие Натальи заглянул в общежитие агитатор. Отзывчивые и искренние подружки прониклись, взяли и записали свою соседку в ряды Советской армии, ведь папа же у неё военный, сама говорила, как ей нравятся лётчики… Так как фамилия Филатова в конце алфавитного списка, попала по распределению в районы Баку и Тбилиси.

Как оказалось, жребий был удачным.

– После обучения я служила в Азербайджане. Отправляли на два года, а я там пять лет прослужила. И это было лучшее время моей жизни! Несла службу на границе с Ираном, заполняла планшеты с курсами наших самолётов, составляла лётные книжки. Закончила службу уже сержантом. Там была такая атмосфера, такие люди… Я почти во всех влюблена была!

А служба в армии – это ведь ещё и бесплатный билет на железную дорогу. Мне-то всё было интересно, я ничего, кроме Троицка и Оренбурга, не видела. Где мы только не путешествовали! Сочи, Красная Поляна, Южносахалинск, Алма-Ата, Уссурийск, Владивосток! За мной ухаживали, конечно. Самый завидный жених, разумеется, лётчик. Но у него фамилия – Кавычка. Я подумала, как же это я Кавычкой буду! Знаете, молодость легко судит. Ещё один ростом не вышел…
Но вдруг настал момент и сердце девичье отозвалось. Жених ждал Наталью в Славянске, куда после службы в армии отправился работать электриком на новую ГРЭС.

– Её вот буквально в этих боевых действиях разбомбили, – поясняет Наталья Петровна.
А тогда процесс кипел, требовались молодые специалисты. Хотя и тут не обошлось без приключений. Накануне отъезда прошло сообщение по радио из Луганска. Куда невеста и купила зачем-то билет, видимо, в задумчивости. И только в дороге уже сообразила, что едет не туда! А в кармане всего три рубля. Дала срочную телеграмму: «Встречай Луганске» – и номер вагона. Так началась семейная жизнь.

Реконструкция рода

Всё, что известно, – большая семья когда-то жила в Оренбурге или где-то неподалёку, родились в этой семье три мальчика – Фёдор, Илья, Михаил (один из них впоследствии ненадолго забрал к себе осиротевшую Наталью) – и девочка Аннушка, то есть её мама.

Наша героиня жалеет, что начала склеивать разорванную семейную хронику так поздно – к моменту, когда она готова была задать связные вопросы, никого из её дядей в живых не осталось. Начала опрашивать своих двоюродных родственников. И тут выяснилось, что ни Анна, ни её братья никогда не рассказывали детям о своих родителях.

– Это очень странно, конечно, но такие были времена – люди боялись лишнее слово сказать. Наверное, их репрессировали – единственное предположение у меня, – рассуждает Наталья. – Дядя рассказывал, как в 14-летнем возрасте загнал лошадь из хозяйства родителей – пришлось скакать во весь опор, велели спасаться. Это было примерно в 1920 году, маме моей было всего пять лет.

Такие времена…

Если судить по наличию лошади в хозяйстве, семья была либо казачьей, либо мещанской. По документам тех лет было в Оренбурге где-то пять казачьих семей Филатовых.

Наталья Петровна настроена серьёзно и раз уж начала поиски, бросать не собирается. И просит отозваться своих старых знакомых, которые могут хотя бы частично помочь восстановить историю семьи, да и просто повидаться после стольких лет: Галину Вашкову (дочку прокурора, соседку по дому в переулке Тупом), Екатерину Васильевну Чудакову – Ерукову в девичестве (однокашницу по орскому училищу), Валентину Сотникову…

– Вы знаете, удивительная деталь: когда я пошла по своим памятным адресам, в доме в переулке Тупом один мужчина мне сказал, что буквально за пару дней до меня заглядывала какая-то бабушка. Говорила, что ищет старых знакомых, что жила здесь когда-то. Он ещё усмехнулся, дескать, вот какой приступ ностальгии у бабулек. Вот я и думаю, с кем же могла так разминуться? Может быть, ваша газета сыграет свою роль и мои знакомые отыщутся?