Дмитрий Сафонов: Крещение Руси в историческом контексте

28 июля отмечается День Крещения Руси – памятная дата, установленная в Российской Федерации законодательно. Об историческом контексте этого события Сергей Хомутов  беседует с доктором исторических наук, профессором Дмитрием Сафоновым

— Дмитрий Анатольевич, 1 июня 2010 года в списке памятных дат появился День Крещения Руси. С предложением придать этому историческому событию государственный статус выступила Русская православная церковь. Насколько, с точки зрения историка оправдано появление такого праздника в современной России?

— Решение о возникновении нового праздника принимали политики, в лице руководства страны, а не церковь и тем более не историки. У политиков — своя правда, свои аналитики, которые, по-видимому, просчитывали реакцию общества на подобное нововведение. Значит, в конкретной историко-политической ситуации, они посчитали это целесообразным.

Подчеркиваю, что это решение было политическим. Разыгрывая, в качестве пропагандистского хода любое историческое событие, будь то война 1812 года или Сталинградская битва, политики, как говорится, «задвигают» историков на задний план. С их точки зрения, обществу важна не фактическая, а эмоциональная составляющая  подобных празднеств.

Лично меня отчасти смущает тот факт, что в самодержавной России  такого государственного праздника не было, хотя православная церковь, как общественный институт, обладала в то время гораздо большим влиянием, и я бы даже сказал, определенной властью. Впрочем, необходимо оговориться, что собственно государственных праздников в России до 1917 года было не так уж много.

— Как можно оценить принятие Русью православия в историческом контексте. Что мы реально знаем об этом процессе?

— Источников, я имею в виду летописи, об этом крайне мало и главная из них — «Повесть временных лет», написана почти через сто лет после крещения. Уже в ней приводится несколько версий этого события, в том числе и чисто эмоциональные мотивы поступка князя Владимира. Конкретная политическая цель – обретение в качестве союзника Византии — обросла, как и полагается важному историческому событию, огромным количеством мифов,  приобретя сакральный смысл. 

Тезис — «главное идея, а не обстоятельства» — который  отрицается исторической наукой, приемлем не только для политиков, но и для большинства граждан. Я бы назвал его одним из феноменов обыденного сознания.

Шаг оказался верным, что в значительной мере повлияло на сплочение Руси и поступательное расширение ее границ. При этом можно говорить об общей тенденции всего Средневековья. Грань «свой-чужой» проходила не по этническому признаку и даже не в пределах границ государств, она в значительной мере определялась верой. Посмотрите, как арабы распространили ислам на далеко неарабские народы. Со временем они воспринимали друг друга, чуть ли не родственниками, поскольку были единоверцами. Единство веры делало людей своими.

— Расскажите поподробнее об обстоятельствах этого процесса.

Даже если принять за основу реальность выбора князем Владимиром между иудаизмом, исламом, православием и католицизмом и снять эмоциональную составляющую, то выбора у Руси, практически не было. Посмотрим на выбор веры, как на выбор сильных союзников ее исповедующих.

В значительной степени «приплетенный» к хазарам иудаизм не выбран потому, что Хазарский каганат, был к тому времени практически разгромлен отцом Владимира. Ну, какие союзники из побежденных?

Сильные исламские страны находились слишком далеко, чтобы быстро выступить единым фронтом или прислать подкрепление. Оставалось только христианство, причем, его византийский вариант. Ведь  Византия, на тот момент, была самым близким и сильным потенциальным союзником.

— На сколько, на Ваш взгляд, православие  реализовало свой потенциал в России?

— Если отвечать коротко, то в полной мере. Вопросы связи православия с русской литературой, философией, изобразительным искусством, архитектурой и всей культурой в целом, очевидны, но требуют отдельного разговора. Очень важно осознать, что десятки поколений наших предков, особенно жители сел и небольших городов, жили в единой системе координат, которую задавали православные священники. Единственно мыслимая для них философия – стараться сделать так, как сказал батюшка на проповеди. Поэтому православие вошло в быт, уклад, обряды, вообще, в обыденную жизнь. И даже 70 лет атеизма эти традиции не вытравили.

— Вернемся в современность. Часто от либеральной общественности можно слышать о том, что современная Россия возвращается к пресловутой царской триаде: «Самодержавие. Православие. Народность». Насколько обоснованы такие параллели?

— Подобные параллели, как и всё вырванное из исторического контекста, более чем сомнительны. Вспомним, что теория официальной народности воплощённая в триаду, возникла в период царствования Николая I. Автором теории стал Сергей  Уваров. В её основе лежали консервативные взгляды на просвещение, науку, литературу. По сути, она обосновывала необходимость борьбы с западными идеями свободы мысли, свободы личности, индивидуализма, рационализма, которые православием рассматривались как «вольнодумство» и «смутьянство». Иными словами идеологическая триада исполняла роль фильтра, в котором главным критерием оценки стало «полезность — не полезность» произведения, в решении государственных задач того времени. Понятие «талантливо – не талантливо» утратило смысл и качества критерия оценки.

Так, что если уж и проводить параллели между дореволюционным и послереволюционным периодом в истории нашей страны, то упомянутую триаду, правда, с одной заменой реализовал… Иосиф Сталин. 

Беседовал Сергей ХОМУТОВ.