Интересы РФ на Балканах: что ищут российские нефтяники в Хорватии
Если судить по реакции представителей нынешней хорватской политической элиты на заявление главы Роснефти Игоря Сечина о том, что его компания заинтересована во вхождении в структуру собственников компании INA, то можно прийти к такому выводу: эта новость стала полной неожиданностью, совершенно не похожей ни на что в прошлом. Премьер Пленкович, заявив о том, что узнал обо всем из сообщений СМИ, только упрочил подобное впечатление.
Президент Грабар-Китарович, вероятно, наученная недавним опытом, когда ей пришлось выразить свое понимание недружественных шагов, сделанных Венгрией по отношению к Хорватии, лихорадочно отрицала, что обсуждала в России с кем бы то ни было возможную покупку INA.
Во время визита Грабар-Китарович в РФ Игорь Сечин присутствовал на торжественном обеде в Сочи, на котором глава Сбербанка Герман Греф высказал ей уже всем хорошо известные ожидания Сбербанка. Греф надеется, что Сбербанк займет равноправное положение среди других кредиторов, которые ожидают компенсации от фирмы Agrokor. Присутствие Сечина на том обеде не навело президента Хорватии на мысль, что тем самым Роснефть выражает свою заинтересованность в хорватском энергетическом рынке. Так что абсолютно все были удивлены и поражены тем чрезвычайно неожиданным фактом, что россияне проявили интерес к INA.
Если бы дело тут было не во всеобщем притворстве, то можно было бы задуматься о невероятной некомпетентности и невежестве государственных руководителей в вопросах, которые являются истинным лейтмотивом хорватско-российских отношений. Если бы руководители хоть немного вникли в историю проблем компании INA, то не могли бы не узнать, что в 2003 году Роснефть была одним из потенциальных стратегических партнеров, претендовавших на покупку 25% акций плюс одна акция компании INA. В то время Роснефть не была такой крупной компанией, как сегодня, потому что на российском энергетическом рынке доминировал ЮКОС.
Конечно, в строительстве нефтепровода «Дружба» и «Адрия», по которым российская нефть поставлялась бы на отгрузочный терминал на острове Крк, была заинтересована прежде всего Россия. Однако интерес россиян к энергетике отнюдь не сводился только к этому. Подтверждением заинтересованности хорватской стороны к реализации этого проекта можно было считать заявление премьер-министра Санадера, сделанное им на встрече с российским министром по чрезвычайным положениям Сергеем Шойгу во время Осенней загребской ярмарки в 2004 году. Тогда Санадер сказал, что сотрудничеству препятствуют только экологические объединения, которые осложняют процесс изучения влияния проекта на окружающую среду, но что якобы и с этой проблемой можно было справиться.
В ноябре 2005 года, когда нынешний президент Хорватии Грабар-Китарович была членом правительства, я отправил во все государственные органы дипломатическое письмо о разговоре с бывшим тогда полномочным представителем президента РФ в Центральном федеральном округе Георгием Полтавченко. Беседуя с ним, я узнал об интересе компании «Лукойл» к приватизации фирмы INA. В начале декабря того же года Колинда Грабар-Китарович, занимавшая на тот момент пост министра иностранных дел, встретилась на полях саммита ОБСЕ в Любляне с российским коллегой Сергеем Лавровым. Тогда акцент был сделан на проект «Дружба» и «Адрия», о возможном прекращении которого и сообщили российской стороне.
Помимо информации о том, что сабор уже принял решение о выходе из этого проекта, российская сторона имела представление о предвыборной кампании бывшей тогда главой партии HDZ Ядранки Косор. Вся кампания сводилась к обещанию, что Хорватия выйдет из проекта «Дружба» и «Адрия». В этой ситуации, когда закрылся проект, имевший для россиян первостепенное значение в Хорватии, и когда никто из правительства Хорватии так и не ответил на неоднократно заданный вопрос о возможном участии российских компаний в будущей приватизации INA, в январе 2006 года произошло нечто неслыханное.
Несмотря на то, что президент Месич прибыл с рабочим визитом в Москву, президент Путин так и не принял его у себя, несмотря на многомесячную подготовку и огромные усилия, приложенные для проведения этой встречи как Канцелярией президента, так и Посольством Республики Хорватии в Москве. Этот инцидент вкупе с упорным нежеланием сопредседателя Межправительственной комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству Сергея Шойгу назначать срок проведения очередного заседания комиссии (так продолжалось несколько лет) ясно показал, насколько сильно россиян разочаровал отказ хорватской стороны от сотрудничества в области энергетики.
Несмотря на то, что визит был неофициальным, Путин все же побывал в Загребе. Он принял участие в работе международного энергетического саммита, который в 2007 году организовало правительство Хорватии. Поскольку лично я не присутствовал на встрече российского лидера с премьером Санадером, я не знаком с деталями этого разговора, но основная информация дошла до сведения общественности. Хорватия отказалась от участия в реализации масштабного проекта по строительству газопровода «Южный поток». Путин в Хорватии так ни о чем и не договорился.
Присутствуя на ужине в президентском дворце в Пантовчаке, Путин всем видом давал понять, что теряет время. Единственное, что его на самом деле интересовало, были подробные данные о размерах комплекса, в котором находилась резиденция. Мы пришли к общему мнению, что по величине этот комплекс соответствует российским стандартам. Но с тех пор многое изменилось. Правда, в России, возможно, меньше, чем в мире, Европе и Хорватии.
Путин отработал один срок премьером, чтобы выполнить условия Конституции, согласно которой один человек не может быть президентом Российской Федерации более двух сроков подряд. Когда Путин работал на посту премьер-министра, его правой рукой был Игорь Сечин, который после этого возглавил Роснефть. Стабильность российской политики можно объяснить минимальными изменениями в кадровом составе узкой правящей группы, но не только этим. Существуют стратегические государственные интересы, которые, по всей видимости, остались бы неизменными вне зависимости от того, кто находится у власти, а менялись бы только методы достижения этих интересов.
Память у наших политиков в том, что касается заинтересованности российских компаний в хорватском энергетическом секторе, очень короткая. Максимум, что они могут вспомнить, это безуспешные попытки Роснефти провести в 2014 году переговоры с правительством Милановича о возможности приватизировать INA. Именно потому, что у нас, благодаря выборам, соответствующим стандартам ОБСЕ, правительства меняются чаще, чем в России, нашим политикам стоило бы особенно тщательно изучить историю отношений с этой страной. Так, быть может, удастся найти такую модель отношений, которая устроила бы обе стороны.
Разумеется, прежде чем искать оптимальные условия для достижения собственных целей, необходимо дать определение хорватским национальным интересам так, чтобы оно не менялось с каждым новым правительством. Конечно, было бы неправильно утверждать, что у Хорватии в отношениях с Россией нет никакой преемственности. Однако она заключается в постоянном игнорировании российских интересов в области энергетики. Так что стоит задуматься, разумно ли настаивать на подобной пассивной политике.
Одним из последствий подобного отношения является нынешняя ситуация, когда реализация желания Роснефти войти в структуру собственников INA на самом деле больше не зависит от Хорватии. Если Роснефть договорится с компанией MOL о покупке ее доли в INA, то Хорватию просто поставят перед свершившимся фактом. Тогда Хорватия сможет испытать те же неприятные чувства, какие испытали российские инвесторы, когда перед их носом неоднократно «захлопнули двери».
Если политика игнорирования России продолжится даже после недавних попыток обеих сторон активизировать взаимоотношения, то вхождение Роснефти в структуру собственности INA станет для нашего правительства еще одним неприятным сюрпризом.
Ясно, что сегодня дать определение хорватским национальным интересам невозможно, абстрагируясь от ЕС и НАТО. Европейские, евроатлантические принципы правового государства, личной и национальной безопасности, рыночной экономики и демократической политической системы нельзя ставить под сомнение (только если страны-члены не изменят их совместным договором) при выявлении хорватских национальных интересов. У России и Запада разное видение этих принципов, а в особенности методов их применения.
Это лишний раз подтверждает, что мир не только такой, каким его видит Запад. Это понимание должно стать вызовом для креативной дипломатии, которой следует стремиться к установлению доверительных отношений даже с теми, кто мыслит и действует иначе. Если к тому, что наши интересы и позиции различаются, мы будем относиться только как к препятствию для формулирования внешней политики, то в отношениях с Россией мы будем все чаще сталкиваться с неприятными сюрпризами. Они станут последствием нашего бездействия даже в тех случаях, когда мы могли что-то предпринять.
