Нина Косенко: За одного убитого немца стирали с земли весь населенный пункт

Моя бабушка Нина Николаевна Косенко (Михайленко) проживает в селе Воздвиженка Асекеевского района Оренбургской области. Она родилась в 1936 году. В их семье было трое детей, и жили они тогда в Ростовской области, на станции Тарасовка, расположенной в 200 километрах от Ростова-на-Дону. Когда началась Великая Отечественная война, бабушке моей было 5 лет, её младшему брату Филе 3 года, а старшему Николаю 15 лет.

Мама бабушки, моя прабабушка Елена Алексеевна, в 1942 году получила похоронку на своего мужа Николая Емельяновича Михайленко. В том же 1942 году станцию захватили фашисты. Оккупация длилась до 1943 года. О том, как они пережили это страшное время, сейчас мы узнаём из бабушкиных рассказов.

«Наш дом был крайним на улице Кагановича, расположенной в два порядка и протяжённостью в 4 километра. После него начинался овраг, который можно было перейти только через мост. Напротив нашего дома через дорогу жила тётя Лиза Зайцева. В её доме расположилась немецкая комендатура.

Каждый вечер случалась стрельба. Мама закрывала окна подушками, а мы лезли под кровать, а иногда прятались в погребе во дворе, куда перетащили вещи из дома, даже швейную машинку прихватили.

Когда в очередной раз отсиживались в погребе, послышался ужасный гул, рёв. Мама выглянула из нашего укрытия, видит, к нам направляется немецкий танк. Она буквально выкинула нас из погреба и еле успела выскочить сама — танк, не останавливаясь, проехал по нашему убежищу. И тут мы увидели, как эта махина нацелила дуло на наш дом, но стрелять почему-то не стала, развернулась и убралась прочь. Так уцелел дом, и мы остались живы. А вот погреб обвалился.

Фашисты издевались не только физически, но и морально. Выставляли напоказ без охраны целые вагоны с шелками, одеждой, обувью; поезда с продуктами: консервами, повидлом, мёдом, тушёнкой и многим другим. Нас предупредили: если кто-то возьмёт немецкое добро, то и мать повесят, и детей порежут. Каждое утро на тракторе с тележкой немцы вместе со станционным полицаем объезжали все дома, делали обыск. Спрашивали: «Матка, трофеи есть?». И если что-то вызывало у них подозрение, могли перерыть весь дом и двор в поисках ценного.

Как-то трое молодых немецких парней сидели на лавочке под окном нашего дома. Пока мама не видела, мы с Филей вышли во двор. И эти солдаты угостили нас бутербродами с красной икрой. Помню, гладили нас по голове и всё приговаривали: «Гуд, гуд!». Наверное, были и среди нелюдей люди. А другой раз Колю угораздило выйти на улицу как раз тогда, когда началась перестрелка. Едва он успел забежать домой и лечь под лавку, как следом ворвался немец и стал кричать: «Партизан! Партизан!» и хотел было уже его застрелить. Перепугал до смерти. Мама побелела, как стена, выстроила всех нас перед фашистом и показала немцу жестом, мол, убивай всех. Выдержав паузу, тот опустил пистолет, развернулся, пнул дверь и вышел.

Оккупанты установили свои правила. За одного убитого немца, за любой нанесённый вред стирали с лица земли весь населённый пункт. В нескольких километрах от нашей станции было отделение, там проживало около тысячи человек. Кто-то перерезал линию проводов, которая тянулась оттуда, и фашисты остались без связи. Тогда они приказали всем, кто мог держать лопаты, выйти и копать яму. А потом и детей, и взрослых — всё отделение выгнали из домов, выстроили у края рва и расстреляли. Дома сожгли. Только один человек по фамилии Демьяненко чудом остался жив. Он раненый ночью вылез из ямы, наполненной телами односельчан, добрался до нашей Тарасовки, где у него жил брат, и всё рассказал. Если бы он не выжил, люди так и не узнали бы об этой трагедии.

Несмотря на зверства, которые творили оккупанты, местные люди помогали и поддерживали друг друга, как только могли. Однажды мама приютила женщину с сыном. Они были евреями. Если бы немцы об этом узнали, уничтожили бы всех нас.

Как-то раз, это было уже в 1943 году, я подслушала, как мама шёпотом говорила соседке: «Скоро придут наши…». После этого мы только и жили что ожиданием скорого освобождения. И вскоре с криком «Ура!» на станцию действительно ворвались наши красноармейцы.

Фашисты кинулись в бегство. Предатели-полицаи хотели бежать вместе с ними, но немцы их с собой не взяли, а напоследок ещё и взорвали элеватор с зерном. Взрыв был такой силы, что повылетали стёкла из окон.

Наши солдаты заходили в каждый дом, подбадривали жителей, обещали, что враг сюда больше не вернётся. Мы им верили. Их слова оказались чистой правдой. Брат Николай пообещал матери, что отомстит фашистам за отца. В 1943 году он ушёл на фронт. От него мы получили одно единственное письмо, запомнила из него фразу: «…Мама, нас везут на фронт…». А затем почтальон принёс в дом извещение: «…пропал без вести…».

Жестокая война отняла детство у моей бабушки, как и у сотен тысяч других детей военной поры. Ей было страшно, голодно, холодно. Она не сражалась на фронте, но даже то, что она сумела передать потомкам воспоминания о страшных событиях того времени, о храбрости своей матери, о подвиге солдат, которые спасли их от оккупации — её вклад в сохранение мира на земле.