Le Vif: Асад побеждает в Сирии на крыльях России

Это решение опирается на реалистический вывод о неэффективности этой массовой и чрезвычайно дорогостоящей помощи, а не заявленное сближение с Путиным, которое стало практически невозможным после обвинений о вмешательстве в президентскую кампанию. Тот же самый реализм подтолкнул Эммануэля Макрона к тому, чтобы отказаться от политики своего предшественника и признать неизбежность Башара Асада. Точно такой же поворот наблюдается и в политике Великобритании, которая была вместе с Францией главной противницей президента Сирии. Саудовская Аравия, которая наравне с Катаром и Турцией являлась главным источником поддержки оппозиционеров, посоветовала им изменить планы на будущее. Сирийская армия недавно прорвала осаду стратегического города Дейр-эз-Зор на Евфрате, который в течении трех лет находился в окружении отрядов ИГИЛ. Это событие стало решающей победой в освобождении востока Сирии.

Направление ветра резко изменилось, и оппозиционеры с мятежниками оказались деморализованы и дезориентированы. Но как до такого дошло, если в начале восстания Запад и его ближневосточные союзники были убеждены, что Асада быстро сметет «революционная волна арабской весны», как это было с Бен Али и Мубараком?

Запад, его региональные союзники и радикальные противники Асада допустили целый ряд ошибок. Их первое заблуждение касалось прочности и единства сирийского режима. Расчет на давление уличных протестов и последующую милитаризацию движения оставлял без внимания стремление режима выжить и устранить угрозу для своего существования, как он это сделал тридцатью годами ранее, безжалостно подавив кровавое восстание «Братьев-мусульман». Далее, после жесткого разгона демонстраций непреклонность оппозиционеров в изгнании, мятежников и их западных покровителей, которые требовали в частности ухода Башара Асада, сделала невозможными переговоры и посредничество. Кроме того, они проигнорировали поддержку Асада со стороны части населения, причем не только религиозных меньшинств. Эта поддержка, кстати говоря, лишь росла на фоне обострения вооруженной борьбы и устроенных «Аль-Каидой» (запрещенная в России террористическая организация — прим.ред.) терактов, которые толкнули в объятья власти многих неопределившихся и сторонников мирных перемен. Эта «джихадизация» мятежа предоставила Башару Асаду прекрасный мотивационный символ (борьба с иностранными или получающими оружие из-за границы боевиками) и стратегии отделения мятежников от населения. Воспользовался Асад и усилением позиций джихадистов и салафитов в рядах повстанцев.

С самого начала кризиса главной слабостью западной стратегии смены режима было отсутствие достойной, демократической, светской и умеренной альтернативы Асаду. Демократы находились в меньшинстве в оппозиции, а сама демократия не входила в число главных тем демонстраций. Как бы то ни было, иллюзия демократического восстания способствовала формированию нереалистичной западной стратегии, которую отличали непоследовательность и непостоянство. Морализаторство и возмущение (пусть оно и оправданно, если не является избирательным) не могут лечь в основу ясной и эффективной политики. По-настоящему умеренная оппозиция (она на самом деле слаба), которая выступала за смену режима и против иностранного вмешательства, была проигнорирована в угоду сторонникам вооруженной борьбы. Исламисты заправляли всем среди оппозиционеров в изгнании. Кроме того, серьезным ударом по ним стало соперничество среди их покровителей. Национальной коалиции оппозиции было очень далеко до статуса «легитимного представителя сирийского народа», а котором говорили ее иностранные спонсоры.

Еще одним мифом были возможности так называемой умеренной оппозиции: на самом деле у нее никогда не было достаточно сил, чтобы победить сначала сирийскую армию, а затем салафитов и джихадистов. Если верить представленному Обаме докладу Пентагона, экстремисты играли ведущие роли в восстании еще с августа 2012 года. К тому же, в программе «умеренных» не было ни намека на светское государство, демократию и соблюдение прав меньшинств. Они сотрудничали с радикалами, а затем сами влились в их ряды или были уничтожены ими. Вопреки утверждениям, их слабость связана не с недостатком западной поддержки, а с меньшей боеспособностью (по сравнению с салафитами и джихадистами) и относительной неэффективностью. С самого начала войны существовала запущенная ЦРУ программа поставок им оружия с Балкан на деньги Саудовской Аравии. Как мы и опасались, из-за отсутствия четкого разделения среди мятежников это оружие быстро оказалось в руках радикалов, которые воспользовались им для подавления умеренных. Дорогостоящая американская программа подготовки и вооружения мятежников обернулась громким провалом.

Уроки вторжения в Ирак с самого начала отталкивали Запад от массового военного вмешательства. Как бы то ни было, оппозиционеры в изгнании, повстанцы и их покровители из Персидского залива продолжили питать иллюзии на этот счет. По счастью, на Западе осознали, что такое вмешательство обернулось бы катастрофой, как в Ираке и Ливии, и повлекло за собой разрушение сирийского государства, чем воспользовались бы салафиты и джихадисты. Кроме того, стоит отметить серьезные сомнения насчет способности оппозиционеров в изгнании и вооруженных мятежников представить достойную альтернативу правительству.

Именно угроза для Башара Асада со стороны джихадистов с весны 2015 года стала причиной начала осенью того же года ограниченного, но эффективного вмешательства российской авиации. В отличие от западного курса, стратегия помощи сирийскому союзнику России и Ирана отличалась последовательностью, решительностью и большей реалистичностью, вне зависимости от использованных средств.

Формирование демократической власти в Дамаске было совершенно нереалистичной целью Запада, тогда как его региональные союзники в лице Саудовской Аравии, Катара и Турции стремились к утверждению исламистской власти. Эти суннитские страны финансировали и вооружали (как тайно, так и открыто) самые что ни на есть экстремистские группы, в том числе и «Исламское государство», которое затем обернулось против них.

Западные правительства не просто загнали себя в ловушку альянсами с этими странами, а стали жертвами собственной риторики и иллюзий под давлением СМИ и интеллектуалов, которые пламенно выступали в поддержку несуществовавшей «демократической революции». Местные управляющие советы в мятежных зонах постепенно сдали позиции под давлением радикалов. В то же время прозорливых и объективных наблюдателей, которые критически отзывались о позиции Запада, называли «приспешниками Асада». Взятый курс способствовал миграционному кризису и усилению терроризма.

Чтобы убедиться в том, как СМИ влияют на наше восприятие действительности, достаточно взглянуть на различия в освещении осад Мосула и Восточного Алеппо, хотя обе они оказались кровавыми (пусть и в разных пропорциях с учетом семикратной разницы в населении), а оба города находились в руках джихадистских групп («Аль-Каида» и ее союзники в Восточном Алеппо представлялись в СМИ менее опасными, чем ИГИЛ в Мосуле), использовавших население в качестве живого щита.

Башар Асад побеждает в войне. В то же время существенная часть территории страны все еще неподконтрольна ему. В провинции Идлиб к западу от Алеппо сирийская «Аль-Каида» строит собственный исламский эмират, на севере курды сформировали автономный регион (с непонятными перспективами), не все территории которого курдские, а на востоке курдские силы состязаются с сирийской армией и ее союзниками в освобождении занятых «Исламским государством» регионов. На стабилизацию страны, вероятно, уйдет еще несколько лет. И до мира еще далеко. Иностранные вмешательства продолжаются. Помимо погибших и раненых, половина сирийцев бежали за границу или стали беженцами в собственной стране. Образование, здравоохранение, экономика и инфраструктура очень сильно пострадали. Что еще серьезнее, раздираемому на части обществу придется найти путь к примирению, а война, мягко говоря, не способствовала решению сирийских проблем: коммунитаризм, коррупция, отсутствие демократии, исламизм…