Россия может включить режим агрессивного экспорта

Россия более двух лет живет и работает в условиях санкций. Впрочем, внешние ограничения только помогли нарастить промышленный потенциал, а ослабление рубля сделало российскую продукцию более конкурентоспособной. Сегодня на повестке дня — выход на глобальные рынки. Именно эту задачу решает первый замминистра промышленности и торговли Глеб Никитин, который в интервью корреспонденту «Известий» рассказал о том, что будет делать правительство для продвижения несырьевого экспорта, а также — о барьерах, которые российским высокотехнологичным компаниям создают за границей.

— Какие зарубежные рынки будут приоритетными для российской промышленности в ближайшие 10 лет? Где есть потенциал для развития?

— Сейчас мы находимся на завершающей стадии создания механизмов поддержки экспорта, в том числе — аналитической инфраструктуры, которая должна помочь нам ответить на те вопросы, которые вы задаете. Это, в частности, и формирование структуры Российского экспортного центра (РЭЦ). Эта работа должна завершиться летом, ориентировочно в июле-августе. Тогда же правительством будут утверждены экспортные стратегии.

У каждой отрасли будут свои приоритетные рынки: ведь где-то ждут нашу продукцию, например, энергетического машиностроения, где-то — автомобильной промышленности. Безусловно, перспективы есть в странах Латинской Америки. Это крупные рынки, которые имеют большое количество соглашений о свободной торговле: Аргентина, Уругвай, Мексика и другие страны.

Если говорить о возможном формировании промышленных зон, представительств РЭЦ, то как страны с наибольшим потенциалом можно выделить Кубу и Мексику. Хорошим началом нашего большого сотрудничества стала работа по поставке самолетов Sukhoi SuperJet. Безусловно, это открыло для нас возможности по другим отраслям. Также мы ориентируемся на активное продвижение и сотрудничество с Боливией.

— В какие еще страны мы можем поставлять Sukhoi SuperJet? С кем ведутся переговоры? Есть ли близкие к подписанию сделки?

— Сегодня приоритетными для нас являются рынки Европы, Юго-Восточной Азии, Африки и Индии. Ведем переговоры с авиа- и лизинговыми компаниями, госструктурами, обсуждаем различные модификации SSJ100. Мы находимся на разных этапах переговоров с потенциальными заказчиками.

— Создание российских промышленных зон за рубежом — совершенно новое направление. Вы уже сказали о Кубе и Мексике. Какие еще страны в этом заинтересованы?

— Здесь вопрос исключительно экономической целесообразности. Например, нам активно предлагали конкретные участки для российских промзон коллеги в Парагвае, но пока экономическая целесообразность формирования такой зоны в этой стране неочевидна. Все-таки это — страна не на побережье, без портово-океанской инфраструктуры доставка грузов по реке занимает много времени. С другой стороны, можно рассматривать Уругвай. Но тут важно понимать: политика создания российских промышленных зон за рубежом должна привести нас к появлению одной такой зоны на каждый приоритетный регион. Подчеркну: не на страну. Мы должны выбрать в каждом географическом регионе ту юрисдикцию, где инвесторам предлагают наилучшие условия.

— Где это может быть реализовано в Европе? И, например, в Африке?

— У нас недавно было обсуждение с Сербией по поводу возможности формирования точек роста. Они предлагают достаточно неплохие условия, мы их анализируем.

По Ближнему Востоку, например, создание такой зоны планируется в Египте. Недавно очередная наша крупная делегация была в Суэце уже третий раз за этот год, вела предметные переговоры. Сейчас наши коллеги в Египте определяются с границами и с местоположением участка, который может быть нам предложен. Ведутся переговоры с управляющим зоны Суэцкого канала.

— А как идет работа в Азиатско-Тихоокеанском регионе?

— Азия — один из наших приоритетов в экспортной политике. Безусловно, такую зону можно было бы создать во Вьетнаме. Там у нас соглашение с ЕАЭС о свободной торговле. Но я бы не стал забегать вперед, причем даже в положительном ключе, потому что многие страны предлагают хорошие условия. Например, мне кажется, что Индонезия более перспективна просто потому, что там рынок больше, населения больше и спрос на промышленную продукцию может быть выше.

— Как вы считаете, какую экспортную политику должна проводить Россия? Должна ли эта политика быть агрессивной?

— Упрощенно — можно и так сказать. Мы должны быть активными на внешних рынках, потому что внутренний рынок нам не дает основания рассчитывать на долгосрочный стабильный экономический рост. Он недостаточен. Только за счет развития экспорта мы можем долго, эффективно и быстро расти.

— Недавно Минпромторгом было открыто новое торговое представительство в Абу-Даби. Ранее появлялась информация, что ваше министерство может получить в свое ведение все торговые представительства. Это действительно так?

— Слухи слухами, но на сегодня таких решений нет. Вопрос подчинения торгпредств тем или иным ведомствам находится в компетенции руководства страны. Однако инициатива открыть торгпредство именно в Абу-Даби принадлежит нам. Правительственную комиссию с ОАЭ возглавляет министр промышленности и торговли Денис Мантуров, и он эту тему активно продвигал.

— Довольны ли вы в целом показателями промпроизводства в I квартале?

— Промышленность показывает неплохие результаты, и при отсутствии внешних шоков в этом году можно рассчитывать на продолжение роста. Его темп, как ожидается, составит порядка 2%. В основе этого роста будет лежать несколько факторов. Во-первых, восстановление спроса на наиболее просевших рынках, прежде всего на товары инвестиционного назначения. 

Сейчас уровень рентабельности в большинстве секторов уже вышел на докризисный, и у компаний есть ресурсы, но они пока не начали активно инвестировать. Поэтому в 2017 году следует ожидать, что инвестиционная активность начнет «догонять» расширившиеся возможности компаний.

Второй фактор — постепенное восстановление потребительского спроса. Дополнительным фактором может стать некоторое оживление потребительского кредитования. И наконец, в-третьих, — адаптация предприятий наиболее пострадавших секторов к новым условиям ведения деятельности.

— Какие отрасли станут «точками роста»?

— Химическое производство, а также — текстильное, нащупавшее в условиях ослабленного рубля ниши на внутреннем рынке (текстильное полотно, нетканые материалы). Рост ожидается и в производстве транспортных средств, стройматериалов, товаров длительного пользования.

— Сейчас Минфин готовит поправки в бюджет. Планируете ли вы в связи с увеличением доходов государства от нефти просить о новых мерах поддержки промышленности? Или, может быть, вы считаете, что достаточно тех мер, которые уже существуют?

— Что касается экспорта, то 2017 год забюджетирован, на наш взгляд, в достаточном объеме. Другой вопрос, что пока отсутствует ресурсное обеспечение на 2018–2019 годы и далее. Мы сейчас над этим работаем, в том числе в рамках подготовки экспортных стратегий. Обосновываем привлечение ресурсов с 2018 года.

Например, раньше мы просили о докапитализации Государственной транспортной лизинговой компании (ГТЛК) для продвижения Sukhoi SuperJet на, в том числе, международные рынки. К сожалению, ресурсов не нашлось, но мы будем продолжать убеждать коллег в том, что это целесообразно. И запросим эту меру поддержки на 2018 год.

— Объем поддержки будете запрашивать такой же?

— Да, 30 млрд рублей в год.

— Когда завершится работа министерства над формированием запроса на бюджетные средства на 2018 год и далее?

— Начнем летом. Где-то к августу будет сформирован первый драфт бюджета. В начале августа мы направим свои первые предложения.

— Как на фоне санкций продолжается сотрудничество с западными странами в сфере промышленности?

— Несмотря на санкции, Евросоюз — по-прежнему крупнейший торговый партнер России. Положительная динамика в 2014–2015 годах прослеживалась и в экспорте отдельных товаров из России в США. Конечно, мы видим эффект от санкций: они осложнили жизнь тем российским экспортерам, которые ориентированы на поставки в развивающиеся страны, находящиеся под сильным политическим и финансовым влиянием США. Появляются барьеры, искусственные ограничения на поставку высокотехнологичной продукции. В частности, потому, что Россию начинают опасаться как серьезного конкурента.

— Какой российский товар способен покорить мировые рынки в ближайшем будущем?

— Потенциалом может обладать любая продукция, это зависит от рынка сбыта и рыночных условий. Я могу назвать несколько примеров успешных компаний. Российский производитель зерновых элеваторов благодаря взаимодействию с РЭЦ и Минпромторгом заключил ряд экспортных контрактов на строительство зерновых элеваторов в Иране. У компании есть опыт реализации проектов в Ираке, а в настоящее время планируется выход на рынки стран СНГ, Латинской Америки и Африки. Мотобуксировщики производства Калининградского мотозавода экспортируются в США, Канаду и страны Европы.

В России находится крупнейший в мире производитель синтетического сапфира — высокотехнологичного материала, из которого изготавливают стекла, кнопки «домой» и защитные линзы камер смартфонов, экраны для умных часов, а также подложки для светодиодов высокой яркости. В каждом четвертом смартфоне с сапфировым стеклом, выпущенным в мире в 2015 году, есть материал, произведенный на ставропольском предприятии «Монокристалл».