Размышлизм о заблудившемся театре

Творчество, по природе своей, требует от творящего неостановимого движения вперёд, поиска новых выразительных средств осмысления окружающей его реальности. Иногда это выливается в довольно причудливые формы. Достаточно вспомнить работы наших художников Валерия Газукина или столь не похожего на него Юрия Рысухина. В одном случае – это абстракция 

в чистом виде. В другом – смоделированная на левкасе, гиперреальность изображений существующего и в то же время не существующего мира, где прошлое причудливо переплетается с днём настоящим. Таков и шекспировский «Ричард III», в блистательной постановке художественного руководителя театра Рифката Исрафилова, где средневековый король Англии валит для соития соблазненную им королеву Анну на принадлежащий ему «Мерседес».

 

Однако хождение по невиданным тропам может завести в такие дебри, из которых и вырваться порой невозможно. Похоже, нечто подобное произошло с Оренбургским драмтеатром, когда он взялся за постановку комедии-абсурда англичанина Мартина Макдонаха «Лейтенант с острова Инишмор». И поручил заняться этой пьесой молодого режиссёра Александра Фёдорова. 

 

Ни имя драматурга, ни название острова, ни даже события, о которых довольно невнятно говорится в этой пьесе, ничего не говорят подавляющему большинству оренбургских зрителей. Сегодня только люди старшего возраста с трудом вспоминают, что в прошлом веке в Серверной Ирландии, которая всё ещё является колонией Великобритании, шла многолетняя партизанская война за независимость. Её вели против британских силовиков боевики неких разрозненных групп и группочек, используя при этом, в том числе, тактику терроризма. Не станем говорить о причинах конфликта. Это и политика в чистом виде, и попранные права коренного населения – ирландцев, и экономика… 

 

Чинная и благовоспитанная британская империя никогда не стеснялась в выборе средств для достижения своих целей, в том числе и через охаивание своих противников средствами искусства. А внутренние противоречия и по сей день сотрясают добрую, старую Англию. Достаточно вспомнить проходивший на днях референдум о независимости Шотландии, когда почти половина 

избирателей проголосовала за создание независимого государства.

 

Похоже, драматург довольно примитивно свёл все противоречия тогдашнего межнационального и межконфессионального конфликта к противостоянию извращенных психик участников трагических событий, которые разворачиваются перед зрителем в двухактном спектакле. А начинается он с полуразложившегося трупа убиенной кошки, висящего в петле над самой авансценой. Образ дохлого зверька — разве что не запах — преследуют зрителя все два с лишним часа, пока спектакль длится. Главный герой (если его можно назвать таковым) прямо-таки патологически любит кошечку. И при этом самым садистским образом истязает своего недавнего товарища, заподозрив того в измене. Надо сказать, режиссёр и театр преуспели в смаковании и даже эстетизации жутких сцен насилия, душевной патологии, извращенчества и апологии терроризма. В ход идут и блистающие ножи, и топорики из русского сельмага, и бутафорская кровь и дикие вопли истязуемого. Весь спектакль буквально напичкан подобными трюками. Однажды из ведра на труп плещут томатным соком или крашеной водой, долженствующей изображать человеческую кровь. Пальба почти взаправдашних пистолетов. 

 

Всё, как в американских кинотриллерах. С той только разницей, что степень «подлинности» кинематографа куда более впечатляет, потому что у мастеров Голливуда денег «немного» больше, чем в бюджетном спектакле провинциального драмтеатра. Вы спросите: «А как это всё оказалось на сцене и прошло взыскательный Худсовет?». С трудом. Пьесу и спектакль буквально «продавили», несмотря на возражения многих. Тогда возникает следующий вопрос: во имя чего этот «поиск»? Такой вопрос всегда задавал гений театра К.С. Станиславский, говоря о Сверхсверхзадаче. Зачем вытаскивать на сцену откровенно несмешную жуть? Для того, чтобы потешить чьё-то режиссерское и актёрское тщеславие: «А мы тоже могём»? Или: «А чем мы хуже столицы?».

 

И действительно: на некоторых столичных подмостках и не такое можно увидеть. Там и содомия, и обнажёнка. И все семь смертных грехов разом. 

 

Помните, приезжал к нам Александр Калягин с шекспировской «Бурей». 

 

Многих тогда неприятно поразила сцена, когда один из персонажей изображает, что мочится на сцене. Специально перечитал пьесу. Не писал Шекспир о мочеиспускании. Не писал. И Чехов не писал, и Толстой, и Булгаков не писали. И даже Пушкин, который обо всём мог написать, ничего не сочинил про естественные отправления человеческого организма. А вот английский 

сочинитель, обмарывающий ирландских партизан, написал, что все они – сплошь извращенцы, убийц и некрофилы, с уклоном в скотоложство. А наш милейший Александр Федоров – блистательный исполнитель роли старшины.

 

Васкова в пьесе «А зори здесь тихие», поставил – нате вам! Геннадий Смирнов – зампредседателя Союза театральных деятелей РФ, член Совета по культуре при Председателе Совета Федерации РФ, Заслуженный работник культуры, оценивая проект «Основ государственной культурной политики», написал 18 сентября на сайте СТД: «…новое ведёт себя не в меру агрессивно, оттесняя сложившиеся и социально одобренные формы творчества и культурной деятельности».

 

Предваряя премьеру, журналисты охотно цитировали слова режиссёра-постановщика о том, что пришлось из текста вычистить большое количество ненормативной лексики. Хотя некоторые словечки оставили. Я вслушивался в текст и не мог понять, что именно слово из четырёх букв, обозначающее нижнюю часть спины, добавляет к раскрытию характера персонажа. Спасибо, что не оставили всё богатство, веками созданное боцманами парусных кораблей британского королевского и русского императорского флотов. Спасибо, что хоть в этом не переняли худшие образцы московской сцены. Спасибо. 

 

Но, быть может, не стоит говорить об этом? Может махнуть рукой – мол, поставили и поставили. Не уверен, что нужно молчать, слишком хорош наш театр Драмы им. Горького с его «Капитанской дочкой», «Милыми людьми», «Вестсайдской историей», давней «Иркутской историей», «Идиотом», «Великодушным рогоносцем» и другими, подлинно шедевральными спектаклями, чтобы отдавать его на откуп моде или чему похуже. 

 

В недавнем выпуске своего «БЕСОГОНА» Никита Михалков подробно описал американскую технологию манипуляции массовым сознанием и приучения людей к неприемлемому, которая называется «окно Овертона» (в Интернете передачу легко отыскать). Михалков, демонстрируя эту технологию, включающую в себя и произведения искусства, показывает, как общество 

можно приучить к мысли, что поедание людей людьми вполне приемлемое занятие. Не уверен, что наши театральные деятели знакомы с этой технологией и применяют её осознано. Но, как любят повторять прокуроры, «незнание Закона не освобождает от ответственности».

 

Театр обязан искать. Иначе он умирающий. Нехоженые тропы всегда, во все эпохи манили художника. Но важно не забывать и, хотя бы время от времени, посматривать на стрелку компаса. Слава Богу, Путеводная Звезда у нас есть. 

 

Александр Пушкин в своём «Памятнике» написал:

 

И долго буду тем любезен я народу,

 

Что чувства ДОБРЫЕ я лирой пробуждал,

 

Чт о в мой жестокий век восславил я Свободу

 

И милость к падшим пробуждал.

 

Будем помнить эти слова. Иначе – беда неминуема.