Надежда Величко: Главное в жизни актера – верить, что лучшие роли еще впереди

Ведущая актриса Оренбургского театра драмы имени Горького Надежда Величко 24 марта отмечает юбилей . В честь этого в театре пройдет бенефис артистки, где она сыграет в одном из премьерных спектаклей «Любовь и голуби» и будет принимать поздравления от коллег и друзей.

Надежда Павловна Величко родилась в Оренбурге в семье военного. Совсем юной девушкой поступила учиться в Иркутское театральное училище. Затем, уже после возвращения в Оренбург, окончила ГИТИС. За почти 40 лет работы на сцене она сыграла ведущие роли мирового классического репертуара и многочисленных современных героинь. Среди них нельзя не отметить Настасью Филипповну («Идиот»), леди Мильфорд («Коварство и любовь»), Раневскую («Вишневый сад»), Аркадину («Чайка»), Лауру («Отец»), Марью Антоновну («Ревизор») и десятки других.

Накануне юбилея актриса ответил на некоторые вопросы RIA56.

 — Первый выход на сцену в качестве профессиональной актрисы — чем он запомнился? Какие чувства владели вами в этот момент?

— Да такие же, как и сейчас – страх. Поверьте мне, если артист говорит, что ничего не боится, выходя на подмостки, то это – плохой артист, мертвый. Но бояться надо перед тем, как ты выходишь, а как только ступил на сцену – все сразу проходит. Уже много позже, когда я была в Москве на мастер-классе выдающегося режиссера современности Питера Брука, я навсегда запомнила его слова о том, что бояться можно только за кулисами, а как только сделал первый шаг, то случается волшебство, когда ты начинаешь жить другой жизнью. Это и есть великое чудо театра.

В самом начале карьеры я играла, в основном, эпизодические роли, старалась учиться у своих партнеров. Помню спектакль «Обратная связь»: там у меня была маленькая роль секретарши, а на поклонах мне вдруг вручили букет цветов. И я сразу отдала его исполнительнице главной роли Ларисе Калюжной, потому что она там по-настоящему блистала. А первая главная роль была в спектакле «Пусть не сойдется с ответом», где я играла старшеклассницу, практически мою ровесницу. Но я эту роль почти не помню.

— Какую роль играет на сцене взаимодействие с партнерами? Что делать, если нет контакта?

 — Приведу в пример спектакль «Серебряная свадьба», в котором играл приглашенный из МХАТа величайший актер, народный артист СССР Евгений Евстигнеев. Вот он был идеальным партнером, он вел за собой всех, кто был рядом. Даже сидя спиной к залу, помогал нам глазами, поворотом головы. Вот он взглянет на меня, и я уже знаю, что мне надо делать. Мы смотрели на него, как на божество.

Но если вижу, что партнер не совсем понимает задачу, поставленную режиссером, я должна ему помочь, послать импульс, чтобы он подтянулся.

— Артисты тоже люди, и им также могут испортить настроение на улице, нахамить в очереди, обидеть, оскорбить. А вечером – на сцену, играть комедию или страстную любовь. Как вы справляетесь с подобными стрессами?

 — Вы это серьезно сейчас спросили?

 — Абсолютно.

— Тогда отвечу определенно: никакие внешние раздражители не могут помешать настоящему артисту. Мы же профессионалы, при чем тут настроение?! Вот я села в гримерке за свой столик, посмотрела в зеркало и сразу забыла, что происходило раньше. Я – уже она, моя героиня. Если же я буду поддаваться настроению, то я — не профессионал.

— Давайте вернемся в современный театр. Вам не кажется, что зритель сильно изменился, особенно молодежь? Я просто ужасаюсь, видя, как во время спектакля они смотрят не на сцену, а на экран смартфона, гуляют по соцсетям, обмениваются СМС-ками…

— Если такое происходит, то я считаю виноватой только себя – не увлекла, не задела за живое. Если бы на сцене происходило нечто завораживающее, то у зрителей и мысли бы не было пялиться в смартфон. Зритель не виноват, виноваты мы, актеры.

 — Вот я вспоминаю старый спектакль середины 90-х годов — «Вишневый сад» в постановке Изяслава Борисова. Вот он, на мой взгляд, шел «на вздохе». Муху было слышно. Вы играли Раневскую так, что я помню это по сей день, хотя прошло почти 20 лет.

 — А вы знаете, как мы выходили на сцену? Еще при закрытом занавесе брались за руки, сжимали их крепко и говорили:«Ну, идем в клетку к тиграм».  Вот вы говорите про современную молодежь, а тогда, в 90-е, хотя и не было разных гаджетов, но школьники (если это бы какой-то целевой показ) вели себя крайне разнузданно: кричали, швырялись друг в друга жвачкой, шуршали конфетами. И их надо было усмирить великим словом Чехова, чтобы к концу спектакля они рыдали вместе с Раневской, оплакивая неудавшуюся жизнь. Актеры, занятые в «Вишневом саде» — Павел Чиков, Анатолий Бледный, Андрей Лещенко и другие — все делали для того, чтобы донести до зрителя написанное Антоном Павловичем.

— Кого из актеров театра Вы можете считать своим учителем в профессии?

— В первую очередь Анатолия Сергеевича Солодилина. Потрясающий был актер и режиссер. Зрители до сих пор вспоминают его царя Федора или дядю Ваню. А как он читал стихи! Ведь им были подготовлены десятки чтецких программ, с которыми он не гнушался ездить по школам, училищам, разным предприятиям. И везде его принимали с восторгом!

Никогда не забуду, как Анатолий Сергеевич вместе с Павлом Георгиевичем Чиковым, оба крупные, солидные мужчины, садятся в старенький «Запорожец» (да-да, именно в «Запорожец»), и едут на выездную программу. Великие были люди, великие, и какие простые!

— Что Вы считаете пиком своей актерской карьеры?

— Это роли, сыгранные с конца 80-х по начало 2000-х. Конечно, и Раневская, и Аркадина, и Настасья Филипповна, и донья Эльвира в «Дон Жуане», мадемуазель Жорж в спектакле «Фредерик или Бульвар преступлений». Много их было в те годы. А какая была роль в спектакле «Отец» по Стриндбергу! За  эту работу я получила губернаторскую премию «Оренбургская лира», а после показа этого спектакля в Москве меня номинировали за роль Лауры на Государственную премию РФ. Я счастлива, что наш художественный руководитель Рифкат Вакилович Исрафилов смог увидеть во мне то, что не видела я сама, и подарил возможность играть эти дивные роли. И еще он умеет не прессовать артиста, видит его индивидуальность и находит способ эту индивидуальность проявить.

 — А почему же сейчас, после ролей аристократок или даже особо королевской крови, вы играете Гапусю в «Свадьбе в Малиновке», или бабу Шуру в «Любовь и голуби», женщин, так сказать – от сохи, из глубины народной жизни?

 — Все нормально. Я называю это расширением актерских возможностей. И если режиссер меня видит в этих «возрастных» ролях женщин, не блещущих образованием и культурой, но обладающих другими замечательными качествами – добротой, сопереживанием, миротворчеством, в конце концов —  то это только раскрывает еще одну грань моей творческой натуры, о которой, я, может быть, даже не подозревала. Все это интересно. Хотя я продолжаю ждать чего-то еще нового и неизведанного и верю, что лучшие роли еще впереди.