Фрида Левен: Клеймо «враг народа» перечеркивало всю мою судьбу жирной чертой

В конце прошлого года исполнилось 65 лет одной из самых «черных» страниц истории нашего государства. «Указ двадцать шесть-одиннадцать» – так называли Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26.11.1948 года «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза за период Отечественной войны». Целый ряд народов (немцы, калмыки, чеченцы, карачаевцы, ингуши, балкарцы, крымские татары и другие), были насильно сорваны с мест своего постоянного проживания и переброшены в отдаленные районы Казахстана, Алтая и Сибири. Тысячи судеб были перемолоты «драконовским» законом. Но были и те, кто не сломался. Это уникальные люди. Они смогли выжить в условиях жестоких репрессий и в то же время сохранить в своем сердце любовь к своей Родине, к стране, обошедшейся с ними, мягко говоря, несправедливо. Оренбургская область тоже приняла много вынужденных переселенцев. Об одном из них мы хотели бы рассказать нашему читателю.

Лица другой эпохи

Договорившись о встрече с Фридой Генриховной Левен, я тут же поспешил к ней: зная гостеприимность и ответственность моей собеседницы, мне не хотелось обременять женщину лишними хлопотами и приготовлениями к встрече. Хотя хлопоты я, похоже, все-таки доставил. Хозяйка встречала меня в подъезде, на лестничной площадке. Воспользовавшись приглашением, вхожу в квартиру. Чистенькая и скромненькая однушка напоминает интерьеры советских кинофильмов – все вещи, вся обстановка буквально дышит какой-то доброй простотой. Аккуратно заправленная кровать, стол, накрытый белой скатертью, и бесконечная галерея фотографий на стенах. Со снимков на меня смотрят лица еще той эпохи. Выцветшие черно-белые карточки висят по соседству с цветными, относительно новыми. Поймав мой взгляд, Фрида Генриховна говорит:

— У меня здесь целая династия! Четыре поколения! Вот это дочки мои. Их у меня две. Старшая Валентина и младшая Лилия. Да! У меня большая семья – три внучки, один внук и пятеро правнуков! Так что, я богатая и счастливая!

Вглядевшись в лица, начинаю узнавать людей. С фотографии на меня глядит Лилия Николаевна Васкевич. Только это не та, знакомая мне библиотекарь районной библиотеки, а маленькая девчушка с озорными горящими глазами. А вот Валентина Николаевна Левина – педагог с 40-летним стажем, прекрасный учитель русского языка и литературы. Но здесь она тоже еще совсем ребенок. Глядя на снимки, ловлю себя на мысли – как искренни и открыты лица этих людей. И это невзирая на тяготы и лишения, которые им пришлось пережить.

За побег – на каторгу

— Фрида Генриховна, Вам говорит о чем-нибудь такое словосочетание, как «Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948 года…»?

Не успев закончить фразу, вижу, как дрогнуло лицо моей собеседницы.

— За побег с мест поселения – на каторгу, — спокойным голосом процитировала женщина пресловутый Указ. — Я с этим всю свою жизнь живу…

В сентябре 1941 года 16-летнюю Фриду отдельно от родителей из Поволжья отправили на товарняке в Омск. В вагоне были нары и солома. Несколько дней без воды и еды, расстрел без предупреждения при попытках бежать – все это держало людей в постоянном страхе. Кто-то не выдерживал – кончал жизнь самоубийством. Старший брат Фриды Генриховны изо всех сил старался морально поддерживать сестру. Он и потом опекал ее как мог. Уже в городе Тара Омской области ему, как врачу, предоставили работу, дали комнату в общежитии и поставили на довольствие в 400 граммов хлеба в день. Из-за незнания русского языка девушка смогла устроиться на работу лишь через полгода. На пищевом заводе она мыла мерзлую картошку, которую потом сушили и отправляли на фронт. За труд девушка получала 200 граммов хлеба в день. Через три месяца брат помог ей устроиться уборщицей в больницу. Здесь она добросовестно проработала до апреля 1942 года.

Все это время брат писал письма в Москву, искал родителей. И его поиски увенчались успехом. Из Москвы был получен их адрес. Родители находились на поселении в Тюменской области, в деревне Дербень. Добившись разрешения на выезд к родителям, Фрида Генриховна собралась в дорогу. В пути от голода ее спасали мыло и спички, которые она обменивала на продукты.

Вместо фронта трудовая армия

Девушка добралась до своих родителей, но прожила с ними только месяц. Вышел Указ – всех немцев, родившихся до 1926 года, мобилизовать в трудовую армию. Освобождались от мобилизации только женщины, имеющие троих детей. Все остальные грузились в вагоны и отправлялись на работы. Девушка была отправлена в Куйбышевскую область, на станцию Похвистнево, разъезд Журавлиха. Здесь всех прибывших разместили по квартирам, по два-три человека. Они копали резервуары д ля нефти, дневная норма составляла двенадцать кубометров на человека. Все это делалось вручную. Работали кирками, кувалдами. Начинали трудиться с восходом солнца и заканчивали с наступлением темноты. Питались жмыхом – плиточками из отжатых семян подсолнечника. И тот, бывало, не получали по три дня. На еду обменивалось все, что только было в наличии.

— Сколько я просила, отправьте меня на фронт, — говорит Фрида Генриховна. — И дело вовсе не в том, что в трудармии было тяжело. Я действительно хотела защищать свою страну, своих русских и немецких братьев и сестер, биться с фашистами. Но клеймо «враг народа» перечеркивало всю мою судьбу жирной чертой. За что? Этот вопрос безмолвно задавали себе тысячи таких же, как я, трудившихся до изнеможения на дело общей Победы.

В марте 1944 года Фриду Генриховну, вместе с другими переселенцами, из Куйбышевской области отправили в Бугуруслан. Затем они еще 12 суток добирались до города Орска. В пути было тяжело. На вагон выдавали несколько банок консервов и 2 буханки хлеба. В Орске всех прибывших раздели и подвергли тепловой обработке, после чего отправили в баню. Выдали по 20 граммов мы ла. После помывки всех разбили по баракам, по 168 человек в каждом. В бараках полов не было. Стояли нары. Всем выдали по 700 граммов хлеба и дали неделю отдыха. Иначе трудармейцы просто не были способны работать.

1956 год принес свободу

После восстановления всех отправили на строительство жилых домов и нефтеперегонного завода, детали для которого привозили из Америки. Выдали карточки, по которым можно было получить питание: на завтрак – столовая ложка каши и 5 граммов жира, обед был чуть побогаче. Работали по 12-14 часов в день, за что получали дополнительную ложку каши.

В трудовой армии Фрида Генриховна была до 1949 года. Проживала в пригороде Орска – поселке Кумак, где и вышла замуж. Каждый месяц на протяжении двенадцати лет, как лицо, находящееся на спецпоселении, она регистрировалась в комендатуре. Выезжать за пределы поселка ей было категорически запрещено. Последствия самовольного отлучения – 20 лет каторги, были жестко определены небезызвестным Указом «двадцать шесть-одиннадцать».  Именно здесь, в Кумаке, и застал ее Указ «О снятии ограничений в правовом положении немцев и членов их семей, находящихся на спецпереселении». В 1956 году она была снята с учета.

— Конечно, сейчас я бы сохранила свою карточку комендантского учета. Для памяти, — говорит Фрида Генриховна. — Но тогда, после того, как комендант объявил мне о снятии со спецучета, я не смогла сдержать свои эмоции и просто порвала ее на мелкие кусочки.

После реабилитации все спецпереселенцы получили возможность свободного перемещения. Тогда моя собеседница и переехала в Адамовский район, с которым связала всю свою дальнейшую судьбу.

Не за посулы и коврижки

28 лет Фрида Генриховна прожила в селе Аниховка. Работала в Аниховском Доме культуры, участвовала в художественной самодеятельности и общественной жизни поселка. В 1984 году перебралась в Адамовку. И уже будучи пенсионером, Фрида Генриховна всегда сохраняла активную гражданскую позицию. Прошедшая через ад репрессий и выстоявшая, незаслуженно униженная и оправданная героиня моего рассказа и сегодня говорит о своей любви к родной стране. Вот он истинный патриотизм! Не за посулы и коврижки, не за славу и уважение, а просто потому, что это Родина. Не всегда справедливая, иногда жестокая, но всегда горячо и искренне любимая.