О бедном Рейнсдорпе замолвите слово. Заметки об оренбургском генерал-губернаторе, которого оклеветали и забыли

В Оренбурге есть парк «Салют, Победа!», где среди прочих экспонатов находится муляж врытого в землю фашистского самолёта. Но германские крылатые машины никогда не долетали до Оренбурга. С другой стороны, единственный военный эпизод истории Оренбурга – осада его пугачёвцами – освещён крайне мало и односторонне, а практически – забыт.

Думается, что из ста человек, слышавших о Пугачёве, вряд ли хоть один знает Рейнсдорпа. А ведь его имя должно быть вписано навсегда в историю страны. И я не преувеличиваю. По крайней мере, так пожелала императрица.

Екатерина, ты была не права

В именном Указе Екатерины II Ивану Рейнсдорпу, в частности, говорилось: «Выдержание городом Оренбургом 6-месячной осады, с голодом и всеми другими в таковых случаях, нераздельно бываемыми нуждами… пребудет навсегда в деяниях любезного нашего отечества славным и неувядаемым знамением верности…

… Объявляя сие наше матернее благоволение верному нашему городу Оренбургу, справедливо разумеем мы тут первым оного членом Вас, генерал-поручика и губернатора, яко мужественным вашим духом и неусыпными трудами достохвальный пример бодрствования всему обществу подавшего; и для того обнадёживаем вас отличною нашею императорскою милостию».

Получается, что после подавления мятежа Пугачёва, никто в России, начиная с верховной  власти, не сомневался в подвиге оренбуржцев, отстоявших город, и в мужестве его руководителя, не допустившего сдачи крепости врагу.

В подтверждение этому – все жители города на два года были освобождены от налогов (подушного сбора), а так называемый откуп сбора с питейных домов Оренбурга за год должен был поступить не в государственную, а в городскую казну. Сам Иван Андреевич Рейнсдорп 1 мая 1774 г. за заслуги в деле обороны города был награждён орденом Александра Невского.

Думается, в то время  никто и не предполагал, что с годами героическая защита Оренбурга и образ Ивана Рейнсдорпа окарикатурятся.

Развитие мифа

Начнём с конца. Завершили окарикатуривание советские историки. Их стратегическая линия была совершенно понятна: чтобы оправдать большевицкий государственный переворот. В свои предшественники они записали не только классово чуждых декабристов, но и откровенных разбойников – Степана Разина и Емельяна Пугачёва.

В нашем случае это означало, что «борцы за счастье народное» не раз штурмовали мощную крепость Оренбург, но огромный гарнизон, возглавляемый трусливым губернатором Иваном Рейнсдорпом, отсиживался за крепостными стенами. Долгое стояние под городом объяснялось по-разному: то недостатком боеприпасов, то непогодой, то страхом оставить за спиной мощный гарнизон. С современных позиций все эти аргументы не выдерживают критики.

Повстанцы, чья общая численность первоначально не была правильно оценена, могли бы «на плечах» бежавших в Оренбург ворваться в город или хотя бы захватить Форштадт целым, а не сожжённым. Однако они предпочли четыре дня пьянствовать в Татищеве, захватив винные склады, хотя до Оренбурга оставалось 30 вёрст по прямой. Тем не менее к Оренбургу они подошли спустя почти две недели, 5 октября 1773 года, предпочитая грабить ближайшие сёла и хутора. Возможно, они рассчитывали на добровольную сдачу города (?).

Что касается боеприпасов. 22 октября 1773 года  Пугачёвым к Оренбургу  были подтянуты пушки, и около пяти часов  шла артиллерийская перестрелка. Осаждающие сделали около 1000 (!!!) выстрелов. По официальным данным, в крепости один убит, один ранен, трое пострадали от разрыва своей же пушки. В итоге пушки мятежников были сбиты артиллерийским огнём со стен. Вот такой факт.

Так что же заставило Пугачёва стоять со своим войском у Оренбурга почти шесть месяцев?

Оренбург должен быть разрушен

Искать логику в действиях пьяных мятежников — дело неблагодарное, но всё же попробуем… Близкий круг так называемых яицких казаков, провозгласивших неграмотного Емельку царём, был настроен весьма решительно. Не думаю, что их претензии распространялись на российский трон, но Оренбург был, несомненно, местом, откуда был подавлен их мятеж  1772 года. А значит, по древней традиции – «Карфаген должен быть разрушен». Пришедшие на помощь Пугачёву башкирские повстанцы видели в Оренбурге тот же символ.

Как полагают современные историки, все призывы самозваного царя к добровольной сдаче Оренбурга были лишь хитростью. Судьба горожан была предрешена: многие из тех, кто уцелел бы во время кровопролития штурма или добровольной сдачи и, как следствие,  последующего разграбления крепости, были бы казнены позже. В планах пугачёвцев после взятия Оренбурга была казнь всех причастных к обороне. Среди захваченных позднее в Берде бумаг был план с указанием кого из офицеров и членов их семей на какой улице Оренбурга вешать. В этом случае  мы бы лишились нашего великого баснописца Ивана Андреевича Крылова – сына офицера Оренбургской линии. Он с матерью провёл в Оренбурге всю осаду и, несмотря на юный возраст, был также приговорён к повешению. Не уцелел бы и сам город – ибо главным условием башкир, поддержавших Пугачёва, было его уничтожение. Не испытывали симпатии к Оренбургу и яицкие казаки. Так что при любом раскладе на месте города должно было остаться мёртвое пепелище.

Если бы Пугачёв взял Оренбург, не факт, что он бы возродился на прежнем месте и, вообще, возродился. Так что советские историки изрядно постарались в оправдании злодея, не заглядывая в предполагаемое будущее.

Истоки мифа

Главным и чуть ли не единственным источником информации  об  осаде Оренбурга Пугачёвым можно считать «Летопись» (иначе «Хронику») Петра Рычкова. О его сомнительных «научных» работах мы расскажем в другой статье.

По мысли доктора исторических наук Дмитрия Сафонова, «источник этот весьма субъективен, поскольку директор Оренбургской соляной конторы Рычков был в тот период – был,  мягко говоря! – в неприязненных отношениях с губернатором Рейнсдорпом. А потому критикой и язвительными замечаниями в адрес губернатора (в очень завуалированной, но ощущаемой форме) наполнена вся «летопись» Рычкова».

Главное обвинение Рычкова в отношении Рейнсдорпа: губернатор принимал не те меры и не в то время. Однако, с точки зрения здравого смысла, решения губернатора принимались в конкретных ситуациях, в которых полная информация об осаждавших была ему просто не доступна.

Главное, что нельзя нам забывать, – город не сдался врагу.

Ах, Александр Сергеевич, милый…

Исходя из утверждения «Пушкин – наше всё!», никто не смеет находить в словах нашего национального гения хотя бы какие-нибудь ошибки. Однако задумаемся. «История Пугачёвского бунта» Пушкина включала в себя часть первую (собственно главы) и примечания; часть вторую (приложения): I. Манифесты и указы, относящиеся к Пугачёвскому бунту. II. Рапорты и письма.  III. Сказания современников (Осада Оренбурга (Летопись Рычкова); Экстракт из журнала кн. П.М. Голицына; Краткое известие архим. Платона Любарского). И только после этого шла итоговая авторская ремарка: «Конец истории Пугачёвского бунта».

Обращаем особое внимание, что, без сомнения, летописную основу «реальных событий» Пушкин мог узнать именно из сочинения Рычкова. И что же? Вся ирония и негатив  этого автора в отношении Рейнсдорпа перешли в «Капитанскую дочку». Открываем вторую главу бессмертного произведения и читаем: «Приехав в Оренбург, я прямо явился к генералу. Я увидел мужчину росту высокого, но уже сгорбленного старостию. Длинные волосы его были совсем белы. Старый полинялый мундир напоминал воина времён Анны Иоанновны, а в его речи сильно отзывался немецкий выговор. Я подал ему письмо от батюшки. При имени его он взглянул на меня быстро: «Поже мой! – сказал он. – Тавно ли, кажется, Андрей Петрович был ещё твоих лет, а теперь вот уш какой у него молотец! Ах, фремя, фремя!» Он распечатал письмо и стал читать его вполголоса, делая свои замечания. «Милостивый государь Андрей Карлович, надеюсь, что ваше превосходительство»… Это что за серемонии? Фуй, как ему не софестно! Конечно, дисциплина перво дело, но так ли пишут к старому камрад?.. «ваше превосходительство не забыло»… гм… «и… когда… покойным фельдмаршалом Мин… походе… также и… Каролинку»… Эхе, брудер! так он ещё помнит стары наши проказ? «Теперь о деле… К вам моего повесу»… гм… «держать в ежовых рукавицах»… Что такое ешовы рукавиц? Это, должно быть, русскапоговорк… Что такое «дершать в ешовых рукавицах?» — повторил он, обращаясь ко мне».

На мой взгляд, в отношении генерал-губернатора, пусть и в художественном произведении, Александр Пушкин поступил несправедливо. Оставим это на совести автора и источнике его творения – летописи Петра Рычкова. Тем более что, по мысли советских литературоведов и историков, Пушкин якобы много работал с архивными документами того периода. Карикатурный образ оренбургского губернатора может быть объяснён и реальным фактом: Пушкин в оренбургских архивах не работал, а все выписки из документов ему заранее приготовили по распоряжению тогдашнего губернатора Василия Перовского ещё до приезда поэта.

На уничижении образа Рейнсдорпа в отечественной литературе Пушкиным дело не закончилось.

В поэме Сергея  Есенина «Пугачёв» Иван Андреевич и вовсе предстаёт чудовищем, который предлагает каторжнику Хлопуше не только принести письмо самозванцу.

«Ты, конечно, сумеешь всадить в него нож?

(Так он сказал, так он сказал мне.)

Вот за эту услугу ты свободу найдёшь,

И в карманах зазвякает серебро, а не камни».

В период развитого патриотизма, в 1962 году, вышла в свет книга Сергея Алексеева «Жизнь и смерть Гришатки Соколова», где и вовсе Иван Рейнсдорп назван немцем.

Кто вы, господин Рейнсдорп?

Из энциклопедии узнаём, что Иван Андреевич (Иоганн Генрих) Рейнсдорп датчанин, а не немец,  лютеранского вероисповедования,  на русской службе, генерал-поручик, участник Семилетней войны, комендант Кёнигсберга (май 1761 — август 1762), генерал-губернатор Оренбургской губернии во время Пугачёвского восстания. Таким образом, на службу нашего отечества он поступил в 16 лет и к 43 годам, соответствующим его генерал-губернаторству, отлично владел русским языком. Не то, что изображённый им в «Русском бунте» очень пожилой актёр Юозас Будрайтис, говорящий со  специфическим  прибалтийским акцентом. Но главное не в этом.  Пассивности в  действиях Рейнсдорпа вплоть до снятия осады с Оренбурга, о чём пишут даже современные энциклопедии, не было и в помине. Многочисленные вылазки и огневые контакты с мятежниками, выезды за фуражом и продовольствием, грамотно организованная защита крепости, забота о сытости и благополучии самых незащищённых обитателей города – могли бы занять не одну страницу нашей газеты. Но вот перед вами факт: Пугачёв – «славный мятежник» – удостоился бюста в Бёрдах и всеобщей любви горожан, а спасший Оренбург от разорения Иван Рейнсдорп – лишь портрета в областном краеведческом музее. Задумайтесь, справедливо ли это?

В материале использованы факты, приведённые  в работе Дмитрия Сафонова «Осада Оренбурга и её герои».